Пеллико С. Мои темницы. Штильгебауер Э. Пурпур. Ситон-Мерримен Г. В бархатных когтях

— Я знал, что это произойдет рано или поздно, — продолжал Марко, осторожно продевая в рукав сломанную руку. Он был спокоен и сосредоточен, подобно человеку, над которым давно висела страшная опасность. Наконец эта опасность разразилась и невольно принесла с собой чувство облегчения.

Саррион молчал. Быть может, и он предвидел этот момент. Девушка — это закрытая книга. Никто не знал, что было написано внутри ее, в самом сердце Хуаниты.

— Она, очевидно, могла уехать только через долину, — продолжал он по-французски, который по матери был ему родным языком, — она, вероятно, уехала к сестре Терезе. Это он уговорил ее как-нибудь бежать. Направить ее в другое место он бы не решился.

— Я слышал, как проехал по мосту какой-то экипаж, — сказал Саррион, — он тоже слышал и спросил, что это такое. А через минуту он заговорил о Хуаните. Стук колес, по-видимому, напомнил ему о ней.

— Это значит, что он и подослал экипаж. Он, должно быть, ждал ее в деревне. Все, что он предпринимает, всегда бывает удивительно организовано. Сколько времени прошло с тех пор, как ты слышал этот стук?

— Около часа, а может быть, и больше.

Марко взглянул на часы.

— Он, конечно, принял все меры, чтобы ее довезли благополучно до Памплоны.

— В таком случае, куда же ты собираешься? — спросил Саррион, видя, что сын старается надеть пальто, без которого он никогда не ездил в горах.

— Еду за нею.

— Ты хочешь привезти ее обратно?

— Нет.

Марко задумчиво посмотрел в окно, откуда виднелись поросшие соснами вершины гор.

— Нет, — повторил Марко, — нет, если только она сама этого не пожелает. Уведи его, пожалуйста, из столовой в библиотеку, пока я не пройду. Скажи, что на веранде слишком жарко. Я поеду за ней и, по крайней мере, удостоверюсь, что она доехала до Памплоны благополучно.

Саррион рассмеялся.

— По крайней мере, можно будет извлечь хоть какую-нибудь пользу из него. Ведь он уверен, что ты лежишь в постели, а на самом деле ты будешь сидеть в седле.

— Он скоро догадается об этом.

— Конечно, а в это время…

— Да, — с улыбкой сказал Марко, — в это время…

С этими словами он вышел из комнаты. На пороге он остановился и через плечо посмотрел назад. В его глазах блестел гнев.

Саррион поспешил на веранду занимать своего нежданного гостя.

— Кофе нам подали в библиотеке. Здесь на солнце очень жарко, хотя теперь еще март!

— А какова резолюция Хуаниты? — спросил Мон, когда они уселись и закурили сигары.

— Резолюция не в нашу пользу, — отвечал Саррион, — решено ни в каком случае не допускать вас к Марко.

Мон вытянул руки, словно готовясь принять то, что и сам он считал неизбежным. Он был философом.

— Ага! — засмеялся он. — В такого рода делах дамы всегда имеют решающий голос. А Хуанита теперь стала настоящей дамой. Это видно: она начинает уже подавать свой голос.

— Да, — отвечал Саррион, едва усмехнувшись, — она начинает подавать свой голос.

С чисто испанской вежливостью Саррион предоставил в распоряжение Мона весь свой дом на случай, если он захочет провести ночь в Торре-Гарде. Но Мон отклонил это предложение.

— Я перелетная птица, — говорил он, — и к вечеру мне опять нужно быть в Памплоне. Благодаря вашему гостеприимству, я теперь хорошо подготовился к обратному путешествию…

Вдруг он замолчал и, прислушиваясь к чему-то, вопросительно посмотрел на окно. Саррион тоже насторожился. До него доносился стук копыт лошади: Марко был уже на мосту.

— Никак опять пушки? — со смехом спросил он.

— В самом деле я что-то слышал, — отвечал Мон.

И, быстро поднявшись, он подошел к окну. Саррион двинулся вслед за ним, и оба остановились друг против друга у окна. В этот момент через горы до них донесся какой-то слабый, но низкий звук.

— Я, кажется, был прав, — сказал Мон чуть не шепотом, — там начали свое дело карлисты, и я, как человек мирный, должен спешить под охрану городских стен.

Через несколько минут он уже сидел в седле и тихонько ехал по долине Волка вслед за Хуанитой, не зная, что между ним и ею движется Марко Саррион.

XXV Военная тревога

Экипаж Хуаниты выехал из долины реки Волка на равнину, когда солнце стало уже садиться. От нее не могло укрыться, что извозчик не обращает никакого внимания на своих лошадей. Вместо того, чтобы смотреть на дорогу, он постоянно повертывал голову вправо, рыская глазами по равнине и голым коричневым холмам.

Наконец он остановил лошадей и, повернувшись на козлах, поднял вверх палец.

— Слышите, сеньорита? — спросил он, смотря на нее горящими от возбуждения глазами.

Хуанита поднялась и стала прислушиваться, обернувшись лицом, как и извозчик, к западу. Звуки походили на гром, только были короче и отрывистее.

— Что это такое?

— Проклятые карлисты! — со смехом отвечал извозчик, тыкая кнутом по направлению к горам. — Видите вы темное пятно на дороге? — продолжал он, натягивая опять вожжи. — Это войска из Памплоны. Опять начинается.