Пена дней

— Время было позднее, и мы отправились в постель.

Колен поперхнулся. И только бутылка бургундского смогла привести его в чувство.

— Завтра я иду с ней на каток, — сказал Шик. — Это как раз воскресенье, пойдешь с нами? Мы отправимся туда с утра, когда народу поменьше. Я, правда, не очень рад этой затее, катаюсь я отвратно, но зато мы сможем поговорить о Партре.

— Хорошо, я приду, — пообещал Колен. — Возьму с собой Николя. Вдруг у него найдется еще племянница…

III

Колен вышел из метро, поднялся по лестнице, понял, что попал не туда, и, чтобы сориентироваться, пошел к противоположному выходу. Он достал желтый шелковый носовой платок в надежде, что ветер укажет ему дорогу. Ветер отделил платок от надежды и понес его в сторону большого здания неправильной формы, которое на поверку оказалось катком «Молитор».

Обогнув зимний бассейн, Колен через боковую дверцу проник в каменные недра катка. Створки стеклянной двери в медном переплете вели с ним двойную игру, предлагая одновременно и войти и выйти. Он протянул свой абонемент, который кокетливо подмигнул контролеру двумя уже пробитыми глазками. В ответ контролер улыбнулся и окончательно добил абонемент. Колен без зазрения совести сунул карточку в свой замшевый порттрублон, повернул налево и по резиновому ковру двинулся в раздевалку. На первом этаже свободных кабинок не оказалось, и он решил подняться выше. По дороге ему то и дело попадались гиганты на коньках. Очевидно, прямохождение давалось им нелегко. Служащий в белом свитере открыл кабинку, взял чаевые, на которые он обыкновенно покупал себе кофе, записал инициалы Колена на черном табло и оставил его одного. Колен заметил, что голова у служащего была не человеческая, а голубиная. «Странно, — подумал он, — с такой головой ему бы лучше в бассейне работать, а не на катке».

Над правильным овалом катка стоял гвалт. Из динамиков, бесконечно усложняя шумовую гамму, раздавалась музыка. В этот утренний час звук полозьев был еще не столь отчетлив, как в разгар дня, когда кажется, что где-то неподалеку по хлипкой мостовой марширует полк солдат. Колен поискал глазами Ализу и Шика, но их видно не было. Николя должен был прийти позже: он готовил обед.

Колен расшнуровал ботинки и обнаружил, что подошвы куда-то укатили. Он достал из кармана рулон пластыря, но его оставалось немного. Тогда он положил ботинки в лужицу, образовавшуюся под цементной скамейкой, и полил их навозным концентратом, чтобы на месте удравших подошв выросли новые. Затем он надел шерстяные носки в желто-лиловую полоску и натянул коньки. Спереди полозья коньков раздваивались, что позволяло Колену ловко лавировать на поворотах.

Он вышел из раздевалки и спустился вниз. Его ноги то и дело вихлялись, пока он шел по пористому резиновому ковру. Колен уже собирался ступить на лед, когда мимо него резвой ласточкой промчалась фигуристка. Колен спешно отскочил на деревянную лестницу, и снесенное ласточкой яйцо разбилось о его ноги.

Пока один из дворников собирал осколки скорлупы, Колен заметил на противоположном конце катка Ализу и Шика. Он сделал им знак не менять направление и кинулся навстречу. Он забыл, однако, скоординировать действия остальных конькобежцев, и в результате на катке образовалась внушительная куча, которая росла с каждой секундой. Маленькие человечки беспомощно барахтались, болтали руками, ногами и падали, падали, падали. Солнце растопило лед, и внизу уже раздавалось бульканье.

В считанные минуты полчища конькобежцев оказались повержены, и Шик с Ализой скользили теперь почти в одиночестве. Они подкатили к месту происшествия. Узнав Колена по двурогим полозьям коньков, Шик схватил его за ногу и извлек из живописного ансамбля конькобежцев. Друзья пожали друг другу руки. Шик познакомил Колена с Ализой, и они стали кататься втроем: в центре Ализа, а по бокам Шик и Колен.

Они скользили вдоль правого бортика, поскольку все остальное пространство катка занимали теперь дворники. Отчаявшись найти в беспорядочной куче хоть что-нибудь человеческое, они принялись сносить в сточную яму жалкие останки тех, кто еще недавно твердо стоял на ногах. При этом дворники гордо распевали гимн катка «Молитор», придуманный самим Вайяном-Кутюрье еще в 1709 году. Первый куплет гимна звучал так:

Дамы и Господа,
Просьба
Очистить помещение,
Чтобы мы в свою очередь
Могли его очистить.

Эти песнопения сопровождались душераздирающими звуками сирен, что приводило в ужас даже самых закаленных наблюдателей.

Уцелевшие конькобежцы шумно приветствовали действия уборщиков. Процедура завершилась торжественным хлопком крышки мусорного бака. Шик, Ализа и Колен после краткой молитвы продолжили катание.