Пендрагон. Король Артур: рождение легенды

Настоящая работа приподнимает завесу тайны, окутавшей происхождение фигуры Артура, и обращается к тому немногому, что известно нам о нем в легендах и поэзии его собственного народа — в традиции, возникшей задолго до того, как Гальфрид Монмутский, величайший среди средневековых вралей-сочинителей, возвеличил его как всемогущего христианского повелителя Европы. В то время, когда Артур жил на свете, никаких рыцарей в блестящих доспехах не существовало, над ландшафтом не возвышались каменные замки и не было короля, который в одиночку правил бы всем островом, который теперь носит название Великобритании. До появления всего этого оставалось несколько столетий. Если вы видите в Артуре английского и христианского властелина, если вам дороги Тинтагель, замок Кэдбери, Гластонбери, Круглые Столы, средневековые дворы, дамы-служанки и рыцарские безрассудства, тогда мы самым почтительным образом советуем вам выбросить из головы эти романтические идеи и приготовиться совершить путешествие в истинный век Артура — в то время, когда ослабевший Рим предоставил провинции Британнии их собственной судьбе; в то время, когда истинные бритты, отступая перед натиском саксонцев, стояли спиной к волнам Западного моря, когда ничто не отделяло их от забвения. На этом фоне и вошел в историю и легенду Артур, тогда именно и начали рассказывать о нем соотечественники.

Хотя Артура представил миру Гальфрид Монмутский, не он первым из англо-норманнских священнослужителей упомянул его имя. Интерес к Артуру пробудился среди норманнских интеллектуалов за несколько лет до того, как Гальфрид написал свою работу; кратко его упоминают два ранних историка: Вильям из Мальмсбери и Генрих из Хантингтона. У обоих было кое-что общее с Гальфридом: всем троим покровительствовал Роберт Глостер, сводный брат Матильды, права которой на наследование престола после отца, короля Генриха I, узурпировал ее кузен Стефан.

В начале XII столетия легенды под общим названием «Дело Британнии» сделались существенной частью политической сцены. Содержавшиеся в них мифы утверждали, что Британния была некогда покорена Брутом, сыном троянского героя Энея, — таким образом уравняв Британнию с другими культурами Европы в претензии на классическое происхождение. «Дело Британнии», в котором также упоминается герой Артур, создало для новой нормандской династии миф о происхождении, которого ей не хватало до этого, и целью труда Гальфрида было доказать, что Британния — самая родовитая среди стран Европы, что она имеет классическое происхождение и историю сопротивления Римской империи. Фигура Артура использовалась в качестве главного символа этой власти, сопоставимой со статусом Карла Великого у франков, великих соперников норманнов, и пропаганда, основывавшаяся на «Деле Британнии» доминировала в британской политике еще не одно столетие. Успех и влияние «Истории королей Британнии» были бесспорны и не знают параллели в средневековой литературе. Полное вымысла повествование Гальфрида об участи бриттов после ухода римлян в начале V столетия превратилось в ядро артуровской легенды, впоследствии доминировавшей при королевских дворах Европы. Вкратце его можно изложить следующим образом.

В 410 году н.э. римские легионы покинули Британнию, чтобы защитить свою империю от вторжения готов. Легионы так и не вернулись назад, и бритты остались беззащитными перед нападениями пиктов и скоттов, приходивших из Ирландии. В разразившемся хаосе погиб британский король Константин. Поскольку его законные наследники, двое сыновей, были еще слишком юны, чтобы править, безопасности ради их отослали за границу. Тем временем, прибегнув к предательству, трон захватил некий знатный человек по имени Вортигерн, который пригласил в Британнию отряд враждебных саксов в качестве наемников, чтобы сражаться против пиктов. За помощь эту саксам отвели в Британнии небольшой кусок земли и предоставили припасы. Отразив нападение пиктов, саксонцы пригласили в Британнию своих соотечественников и начали нападать на законных хозяев этой земли. После многих сражений знатные люди с обеих сторон собрались на мирные переговоры, однако саксы явились на них, спрятав ножи в сапоги, и перерезали всех благородных бриттов, за исключением Вортигерна.