Пенелопиада

О, если б была я богатой царевной,
Любила б героя и ввек не старела!
О, если бы взял меня в жены герой,
Была б я свободной и ввек молодой!

Хор:

Плыви ж, госпожа, на ревущей волне —
Темна, как могила, вода в глубине.
Твой синий кораблик подхватит волна —
Хранит нас от смерти надежда одна.

Вторая служанка:

Подай-принеси, повинуйся, служа:
«Да-да, господин» и «Нет-нет, госпожа».
С улыбкой киваю, и слезы скрываю,
И мягкое ложе другим застилаю.

Третья служанка:

Пророки и боги, молю, помогите,
Младого героя за мною пришлите!
Но знаю — напрасно спасителя жду:
В трудах я состарюсь и в землю сойду.

Хор:

Плыви ж, госпожа, на ревущей волне —
Темна, как могила, вода в глубине.
Твой синий кораблик подхватит волна —
Хранит нас от смерти надежда одна.

Все служанки делают реверанс.

Меланфо Нежные Щечки (обходит зрителей со шляпой):

Спасибо, сударь. Благодарствую.
Спасибо. Спасибо. Спасибо.

IX Доверенная наседка

Плавание в Итаку оказалось долгим и страшным, да еще и тошнотворным, по крайней мере для меня лично. Я или лежала пластом, или меня выворачивало, а иногда — и то и другое разом, и так продолжалось большую часть времени. Может быть, я возненавидела море из-за того происшествия в детстве, а может, морской бог Посейдон все еще злился, что тогда не смог меня сожрать.

Так что мне было не до небесных и облачных красот, которые живописал Одиссей, когда изредка заглядывал меня проведать. Почти все время он проводил или на носу корабля, вглядываясь в даль (как я это себе представляла) соколиным взором, дабы вовремя примечать рифы, морских змей и прочие опасности, или у кормила, или еще где-нибудь, откуда управляют судном, — как это делается, я не знала, поскольку до сих пор ни разу в жизни не всходила на борт корабля.

Со дня нашей свадьбы я прониклась к Одиссею огромным уважением, чрезвычайно им восхищалась и воображала его чуть ли не всемогущим (не забывайте, мне было всего пятнадцать), а потому доверяла ему безраздельно и не сомневалась, что такой великий мореход, как он, непременно доставит нас на Итаку в целости и сохранности.

И в конце концов мы действительно добрались до Итаки и вошли в гавань, окруженную крутыми скалистыми утесами. Должно быть, там выставили дозорных и зажгли маяки, чтобы оповестить всех о нашем прибытии, потому что на берегу уже толпился народ. Звучали приветственные крики, и все толкались, пытаясь пробиться в первые ряды, пока мне помогали сойти на берег: люди хотели взглянуть на меня — увидеть своими глазами, что Одиссей преуспел в своей затее и привез домой знатную невесту с прилагающимися к ней драгоценными подарками.

Ночью устроили пир для городской знати. Я вышла к гостям в сверкающем покрывале, в одном из лучших вышитых хитонов, которые привезла с собой, и в сопровождении служанки, которую я также взяла из отцовского дома. Эту служанку отец подарил мне на свадьбу; ее звали Акторида, и она была совсем не рада, что оказалась вместе со мной на Итаке. Ей не хотелось расставаться с роскошью спартанского дворца и со всеми своими подругами-служанками, и я ее не виню. Она была уже далеко не молода: даже моему отцу хватило ума не посылать со мной цветущую юную девицу, возможную соперницу за благосклонность Одиссея, — тем более что в ее обязанности входило стоять по ночам на страже у дверей нашей спальни и не допускать, чтобы нам кто-нибудь мешал. Долго она не прожила. После ее смерти я осталась на Итаке одна-одинешенька — чужеземка среди чужих мне людей.

В те первые дни я часто плакала украдкой. Я старалась скрыть свое уныние от Одиссея — не хотела, чтобы он счел меня неблагодарной. А он оставался все таким же внимательным и заботливым, как и вначале, хотя обращался со мной как с ребенком. Я много раз замечала, как он смотрит на меня изучающе, склонив голову и подперев рукой подбородок, точно во мне крылась какая-то загадка; но вскоре я поняла, что это у него такая привычка — он изучал всех.