Пение пчел

Да, он пойдет один. Как сам он не принял приглашение Франсиско-младшего, так и пчелы отказались его сопровождать: была весна, но ближайшие четыре дня обещали быть холодными, и пчелы предпочли остаться в улье в ожидании тепла и солнца. Пробираясь кратчайшим путем – пчелиными тропами, известными ему одному, – в направлении, противоположном Франсискосыну и Франсиско-отцу, Симонопио прибыл к мельнице Ла-Вердад первым. Его опередил лишь старший сын Пелудо, назначенный казначеем: узнав, что зрители соберутся раньше назначенного часа и устроят пикник, он заранее расположился на поляне, зорко приглядывая за тем, чтобы никто не занял место, не заплатив причитающихся двадцати сентаво. Симонопио протянул деньги с радостью. К удивлению казначея, этот первый зритель сразу же залез в ледяную воду, прошел несколько метров и уселся на выступающий из воды огромный камень.

Симонопио не боялся промочить ноги, бредя по воде в сторону своего наблюдательного пункта. Не пугал его и холод: главное – с камня открывался отличный вид на импровизированную сцену, где будет разыгран спектакль, к тому же не нужно будет толкаться среди прибывающей со всех сторон публики. Отправься он с Франсиско-младшим, ему бы не удалось занять столь ценное место: если бы мальчик промочил ноги и просидел в таком виде несколько часов, то непременно бы заболел.

Симонопио достал кувшинчик с медом, прикрытый восковой крышечкой, который всегда носил с собой в сумке, и, понемногу закусывая, принялся терпеливо ждать.

66

С тех пор прошло столько лет и случилось столько всего, что сейчас я уже не вспомню, по какой дороге мы прибыли в конечную точку пути. Помню, что все мне казалось новым, а значит, наша повозка катилась не по привычной дороге, соединяющей Амистад и Флориду, которую я узнавал по мертвому дереву – все ветки сухие и искореженные, а одна зеленая и шелестящая – да по торчащей скале, похожей на сердитого дядьку, который вот-вот прыгнет на дорогу. Проезжая мимо, я в ужасе представлял, как он смотрит мне вслед.

В тот день наша повозка катила по неизвестной мне прежде дороге, которая вела мимо блестящей полоски реки и работающих в поле пеонов. Все они косились на нас, опасаясь, что хозяин передумал отпускать их средь бела дня и взамен зрелища они получат новые поручения, но папа лишь одобрительно кивал, глядя на их труды, и, не задерживаясь, ехал дальше. Должно быть, пеоны вздыхали с облегчением.

Через некоторое время мы повстречали первых людей, как пеших, так и конных, двигавшихся в направлении, противоположном нашему. Все, кроме нас, устремились к реке. «Приду в понедельник в школу, а одноклассники только об этом и говорят. Спросят меня, почему я не пришел». Но мне было безразлично, что они скажут. Тайна Пелудо испарилась из моего сознания. Новые чудеса поглотили его целиком: управлять мулом, чувствовать, что помогаю отцу в его ежедневном труде, сидеть с ним плечо к плечу, слушая его планы на ближайшее и чуть более отдаленное будущее.

Поездка наша была самой обыкновенной, и ехали мы всего лишь на обычную плантацию, но для меня это было настоящее приключение. Думаю, в тот день я интуитивно угадывал, что дорога важнее конечной точки пути. Пообедать остановились рано. Дорога опустела: никто больше не шел нам навстречу к реке. Казалось, мы одни посреди полей, не считая сорок, кроликов и прочих зверушек, мельтешащих там и сям. Я жевал яичные тако с картошкой и чоризо, не жалуясь на то, что от чоризо у меня всегда пучит живот, а мама про это забывает.

Не знаю, виною ли тому тошнота, которую всегда вызывало у меня съеденное чоризо, близость конечного пункта или часы, проведенные вдали от Симонопио, но внезапно я почувствовал тяжесть в сердце: общество отца придавало мне уверенности и отваги, однако я заметил, что за все часы, проведенные вместе, он ни разу не задумался о том, что нас ждет за поворотом дороги или по ту сторону холма. Ни разу не остановился, чтобы определить, кто прошел нам навстречу, а кто идет вслед за нами. И я ни разу не заметил, чтобы где-то вдалеке он высматривал койота.

– Папа, ты знаешь, кто такой койот?

– Что?

– Койот охотится за Симонопио, потому что он лев.

– Кто лев – койот?

– Симонопио. А койот – это койот, он за нами следит, а мы от него убегаем.

– Ты боишься койота?

Я не знал, что ответить, – мне не хотелось признаваться, что я чего-то боюсь: если я это сделаю, отец никогда меня больше с собой не возьмет. Внезапно мне показалось, что он что-то понял.

– Это сказка, которую я когда-то давно рассказывал Симонопио. Обычная сказка. Когда ты со мной, ты не должен ничего бояться, я же твой папа.

Повозка остановилась. Мы прибыли на плантацию, где предстояло копать ямки для саженцев.

– И вот еще, смотри.

Из дерюг, лежавших позади повозки, он вытащил самое маленькое ружье, которое я когда-либо видел. Двадцать второй калибр, пояснил он. От деда ружье перешло к отцу, а теперь от него ко мне.

– Тебе уже семь лет, – добавил отец. – Стрелять из него можно, только когда я с тобой, да и то с величайшей осторожностью.