Пение пчел

Когда люди потихоньку приходили в себя, возвращаясь к нормальной жизни, к распорядку, установленному поколениями, им все время кого-то не хватало – то почтмейстера, то мясника, то точильщика ножей вместе со всей его семьей. На улицах не было видно уборщиков мусора или разносчиков молока. Исчез могильщик Висенте Лопес и двое его сыновей. Юная дочка владельца бакалейной и табачной лавки встала за прилавок, заняв место погибшего отца и троих братьев, и теперь не знала, за что хвататься. Пропали бесчисленные пеоны, владельцы ранчо и поместий. Знатные дамы больше не беспокоились о цветах или музыке на светских мероприятиях, а многие партнеры-основатели, подписавшие учредительный акт Линаресского казино-клуба, так и не увидели строительства здания, о котором они мечтали. Место приходского священника оставалось вакантным, так же как и место директрисы начальной школы для девочек. Лучший плотник не успел обучить своего сына и по совместительству подмастерье. На партах в колледжах для мальчиков и девочек так и остались лежать нераскрытые учебники и тетрадки с чистыми листами. Уроки так и не были выучены, дружбы так и не состоялась. По всей деревне мыкались осиротевшие приятели. Откуда ни возьмись появилось множество вдовцов, которым предстояло научиться жить без жен, и множество вдов, чей образ жизни и воспитание не подготовили их к тому, чтобы прокормить семью и стать опорой для домочадцев. Там и сям было вдоволь родителей без детей и детей без родителей.

Полагаю, что для живых, ставших свидетелями каждой смерти и постепенно привыкших к страшной повозке, груженной трупами, которая что ни день объезжала весь город, улицу за улицей, а также к виду любимых или просто знакомых людей, сегодня еще живых, а завтра безжизненно лежащих на повозке, было легче выносить сокрушительные удары судьбы и проще смириться с неизбежным.

Мои родители не стали свидетелями ничьей смерти. Они не сидели в Линаресе, ожидая, когда смерть доберется до соседей или до них самих, поражая неизлечимой заразой одного за другим. Их спас Симонопио. «Он спас нас с помощью лихорадки, которую сам же на себя навел», – говорила мама в те считаные разы, когда в семье заходила речь об эпидемии.

Симонопио никогда не болел. Даже не кашлянул ни разу. Но в тот день, когда он побежал за мамой после ее встречи со светскими дамами, у него подскочила температура, да так сильно, что начались судороги и он потерял сознание. Доктор Канту не обнаружил никаких симптомов: в тот день мальчик проснулся, как всегда, бодрый и энергичный. Не выявили у него и воспаления дыхательных путей: легкие были чистые, а почки и печень не прощупывались. Ни тошноты, ни рвоты, ни поноса. Ни воспаления суставов. Доктор подумал было о полиомиелите, однако мама не замечала в его походке ничего странного. Оставалось множество других возможных диагнозов: латентная лихорадка, перитонит или менингит.

«Я мог бы сделать у мальчика разрез справа в животе, – сказал доктор родителям, – но, если это перитонит, в любом случае едва ли что-то можно будет предпринять». Получается, он разрежет ребенку живот только для того, чтобы неизбежно констатировать смерть. Если же речь идет о менингите, прогноз еще менее обнадеживающий. «Ждать, наблюдать, давать больше жидкости и сделать все возможное, чтобы сбить температуру; обтирание спиртом или тряпками, смоченными колодезной водой, – вот что советовал доктор. – Можно дать аспирин “Байер”», – добавил он, помня о том, что родители приобрели это лекарство во время поездки в Соединенные Штаты, когда его еще не изъяли из продажи. – Лучшее средство против лихорадки, боли и воспаления, главное – измельчить таблетки, растворить в воде и заставить Симонопио проглотить полученный раствор. Хорошо бы избежать нового приступа судорог, – заметил доктор. – И следует помнить, что жар не бывает сам по себе – это признак другой болезни, которая может его убить».

Когда доктор Канту вернулся в тот вечер домой, его ожидало срочное сообщение. Именно тогда была найдена мертвой Мерседес Гарса. Первыми о кончине Мерседес узнали родители покойной, а также братья и сестры, явившиеся к ней домой. В два часа дня, когда тело было омыто, одето и готово к поминкам и отпеванию в открытом гробу, прибыли остальные родственники, друзья и знакомые, готовые утешать и поддерживать вдовца во время всенощного бдения. На рассвете одни уехали отдыхать, завтракать и приводить себя в порядок, чтобы вернуться позже, другие же, наоборот, прибывали, чтобы проститься с покойной.