Пение под покровом ночи

Обин Дейл улыбнулся Аллейну, а тот ему подмигнул. Да, конечно же, миссис Диллинтон-Блик ждал грандиозный успех. Трое мужчин, один из которых знаменитость, а два других весьма и весьма интересны — все трое одаривают ее своим вниманием. Они хотят сказать, что в Лас-Пальмасе ее, правда, заставят?.. Ну да, так она им и поверила!

Перед глазами Аллейна промелькнул целый ряд образов эпохи рококо.

— Не волнуйтесь, — сказал он, улыбаясь миссис Диллинтон-Блик. — Помнится, мне кто-то говорил, что, если море неспокойно, вниз спускают сетку. Такую, какой пользуются работающие на трапециях циркачи, если у них пошаливают нервишки.

— И вы туда же.

— Однако, уверяю вас, таков обычай. Не правда ли, сэр? — обратился Аллейн к капитану.

— Истинная правда.

— Нет, это неправда! Мистер Дейл, они меня обижают.

— Не волнуйтесь, я с вами, — сказал Дейл.

Этой фразой он обычно подбадривал у камеры робких. С миссис Диллинтон-Блик Дейл разговаривал так, будто они давнишние друзья, правда, с той особой почтительностью, которая отличала все его программы и вызывала у Аллейна, как и у восьмидесяти процентов телезрителей мужского пола, непреодолимое желание дать ему коленкой под зад. За капитанским столиком то и дело звучал смех. Миссис Кадди так часто и так подолгу смотрела в ту сторону, что один раз даже пронесла мимо рта вилку.

У остальных пассажиров возникло ощущение, будто они не принимают участия в чем-то очень важном. Две женщины кипели негодованием на миссис Диллинтон-Блик: мисс Эббот из-за того, что та морочила голову трем мужчинам одновременно, а миссис Кадди за то, что трое мужчин потеряли из-за нее голову. К тому же в улыбке мистера Кадди появилось нечто странное. Джемайма Кармайкл удивилась, как это миссис Диллинтон-Блик может быть столь легкомысленной, но тут же обозвала себя притворщицей. Новый пассажир, призналась она самой себе, принадлежит к разряду мужчин, способных любую девушку заставить городить чепуху. Она почувствовала, что на нее смотрит доктор Мейкпис, и, к своему величайшему негодованию, покраснела. Остальное время ленча она посвятила вежливой беседе со вторым помощником, который оказался очень застенчивым уэльсцем, и с офицером связи — тот всех без исключения дичился, что, как утверждают, свойственно почти всем людям этой профессии.

После ленча Аллейн направился в свое жилище. Один из иллюминаторов, а также дверь лоцманской рубки выходили на мостик. Отсюда Аллейну был виден нос судна, как стрела нацеленный в пространство, и покрытая серповидными волнами поверхность моря под этой стрелой. При иных обстоятельствах он мог бы получить от путешествия огромное наслаждение. Аллейн распаковал чемоданы, подмигнул фотокарточке жены и спустился вниз, где ознакомился с расположением пассажирских кают. Они были на одном уровне с салоном и располагались по обе стороны коридора, соединяющего правый борт с левым. Сейчас все двери, за исключением одной, в крайнюю с левого борта каюту, были закрыты. Эта крайняя каюта напоминала цветочный магазин. Среди моря цветов стоял Деннис, сосал палец и был явно занят решением каких-то проблем. Аллейн понимал, что Деннис, которого он видит впервые, в дальнейшем очень может ему пригодиться. Он задержался у этой двери.

— Добрый день. Лоцманскую рубку обслуживаете вы?

Разумеется, Деннис уже знал об Аллейне. Он поспешил к двери, приветливо улыбнулся и сказал:

— Вообще-то нет, но буду иметь удовольствие обслуживать вас, мистер Бродерик.

Аллейн дал ему пять фунтов.

— Что вы, сэр, не стоит, — сказал Деннис и положил ассигнацию в карман. Затем сказал, указывая на цветы: — Все никак не могу решить, сэр. Миссис Диллинтон-Блик просила расставить цветы в столовой и в салоне, а я не знаю, какие куда поставить. Такое богатство коричневых тонов. Что вы скажете по поводу салона, сэр? Там грязно-розовая обивка.

Аллейн так долго стоял в нерешительности, что Деннис даже хихикнул.

— Вот эти, — наконец указал своим длинным пальцем Аллейн. — Я бы на вашем месте поставил вот эти.

Он повернулся и направился по проходу в салон.

3

Салон совмещал в себе функции бара, курительной комнаты и зала для игры в карты. Здесь же подавали кофе. Пассажиры под действием каких-то удивительных пружин человеческих симпатий и антипатий уже разбились на группки. Мистер Макангус, очутившись во время ленча за одним столиком с супругами Кадди, теперь снова присоединился к ним, но, казалось, чувствовал себя не очень ловко в их обществе. Возможно, потому, что миссис Кадди не спускала глаз с его волос, которые, как обратил внимание Аллейн, были необычного орехово-коричневого цвета и ниспадали чуть ли не до самых плеч единой, неделимой массой. Мистер Макангус достал пачку травяных сигарет и закурил, объяснив при этом, что страдает астмой. Он поведал, что совсем недавно оправился после операции; мистер Кадди отблагодарил его за откровенность тем, что дал детальный отчет о дуоденальной язве, которую у себя подозревал.