Пенис. История взлетов и падений

Так получилось, что первая в истории трансплантация мужского яичка, описанная в медицинской литературе, не была связана с сексом. Во всяком случае, напрямую. В ноябре 1911 года к докторам Леви Хэммонду и Говарду Саттону, практиковавшим в Филадельфии, обратился девятнадцатилетний юноша, которого ударили ногой в мошонку, после чего одно из его яичек невероятно распухло — больше чем на двадцать сантиметров. Поначалу, движимые эстетическими соображениями, врачи решили заменить его яичком, взятым у барана. Однако накануне операции появилась возможность использовать яичко молодого человека, умершего от потери крови. И, повинуясь импульсу, врачи решили рискнуть. Сперва они удалили яичко у донора, промыли его в физиологическом растворе и оставили на ночь в лабораторной склянке при сорока градусах по Фаренгейту[241], а утром пересадили его своему пациенту. (Похоже, это и вправду было первой пересадкой человеческого органа, описанной в медицинской литературе.) Однако через месяц они с сожалением констатировали, что пересаженный орган заметно атрофировался. Хэммонд и Саттон больше не распространялись о судьбе этого эксперимента, но, зная все то, что мы знаем сегодня, можно смело предположить, что пересаженный орган был отторгнут иммунной системой.

Природа отторжения чужеродных тканей, равно как и сама иммунная система, в то время была еще мало изучена, а потому эксперименты с пересадкой яичек продолжались. Уролог из Чикаго Виктор Лепинас заявил, что провел пересадку яичка за несколько месяцев до Хэммонда и Саттона, однако о ее результатах он сообщил лишь по прошествии нескольких лет в «Журнале Американской медицинской ассоциации» и в «Чикагском медицинском бюллетене». В отличие от Хэммонда и Саттона, Лепинас собирался улучшить половую функцию своего пациента. Однако он не стал пересаживать яичко донора целиком, а разрезал его на кусочки и после стал вживлять их в мышечную ткань мошонки. Вот как Лепинас описывал эту операцию в 1914 году:

«Мужчина, возраст 38 лет, пришел ко мне на консультацию в январе 1911 года, чтобы узнать, нельзя ли что-то сделать в связи с утратой им обоих яичек. Одно было удалено при операции грыжи, второго он лишился в результате несчастного случая… Он не мог иметь нормальных половых сношений и поэтому обратился за помощью.

Было получено яичко от здорового мужчины… Оба пациента одновременно находились под наркозом… реципиента готовили таким образом: мошонку раскрыли в верхней части и подготовили в ней основу — точь-в-точь так, как мы обычно готовим основу для приема неопустившегося яичка… Волокна прямой мышцы были обнажены и разделены, после чего было удалено яичко, предназначенное для трансплантации. С него сняли эпидидимис… и разрезали поперек его длинной оси долями толщиной около 1 мм. Центральная и соседняя доли были вынуты и помещены среди волокон прямой мышцы. Другая доля была помещена в мошонку».

Лепинас писал, что его «удивило, как много яичек можно было получить для трансплантации», однако не уточнил, компенсировали ли живым донорам их услуги, и если да, то сколько это стоило.

Уже через четыре дня, писал Лепинас, его пациент «почувствовал сильную эрекцию, сопровождавшуюся выраженным сексуальным влечением, и настоял на незамедлительной выписке, чтобы поскорее удовлетворить свое желание». Что и случилось — и продолжало происходить, сообщал Лепинас, в последующие два года, после чего хирург потерял с ним связь. И все же Лепинас был не готов объявить себя чудо-хирургом. «Половая функция на девять десятых является функцией психической, — писал он, — поэтому трудно сказать, что определяет конечный успех трансплантации — мощный психический стимул, генерируемый операцией, или реальное функционирование [пересаженных яичковых] клеток».