Пенрик и Дездемона. Книга 1

– Даже если он еще не вознесся, боюсь, это вопрос времени. Просвещенной Ручии принадлежал самый грозный демон из всех, что я встречал на своем веку. Слишком могущественный для этого неопытного молодого человека, сколь бы добрыми ни были его намерения. Благословенный, я полностью беру на себя ответственность за свои храмовые обязанности, и я должен просить вас, из благоразумия, избавить этого мальчика и весь мир от опасности.

Внимательно слушавший Пен, у которого желудок завязался узлом, возразил:

– Но я не давал клятвы Храму. Я здесь только гость.

– В твоем случае это вряд ли можно назвать рекомендацией, – язвительно заметил Кли.

Тигни только покачал головой.

Пен осознал, что, несмотря на разговоры про обвинения и судей, сейчас требовалось нечто иное, чем адвокатские речи. Если в комнате действительно находилась божья сущность, речи следовало вести иначе.

Пен поднялся с колен и проковылял к святому. У него внутри рыдала Дездемона, отчаянно, как женщина, восходящая на эшафот. Тигни потянулся было остановить Пена, но старик взирал на него с любопытством, без всякого страха.

Пен разжал и поднял ладони, как мог бы сделать перед храмовым алтарем, по менее важному поводу. Ему пришло в голову, что поза просителя была такой же, как поза сдающегося в плен на поле боя.

– Благословенный, если я буду говорить, бог меня услышит?

Кустистые брови дернулись.

– Боги слышат тебя всегда, говоришь ты или безмолвствуешь. А вот чтобы ты услышал бога… такое случается реже.

Пен решил принять это за типичное загадочное Бастардово «да». Он сглотнул, подумал было склонить голову, но потом решил посмотреть вверх. В – или сквозь – эти пугающие серые глаза.

– Лорд Бог Бастард, Сын Матери, Пятый и Белый. Прошу, пощади Дездемону. Она хороший демон. – Пен обдумал этот эпитет, весьма двусмысленный – хороший в чем? – и решил оставить как есть. – У нее нет жизни, кроме моей, и с твоего позволения, пожалуйста… пожалуйста, позволь мне служить ей в ее нужде. – А затем, повинуясь, без сомнения, самому глупому порыву в своей жизни, который переплюнул даже пьяную клятву Дрово военному вербовщику, добавил: – И в Твоей.

Тигни качнул головой, медленно, один раз.

Угодник из Индау поднял руку и положил на лоб Пену, явно готовясь приступить к изгнанию. Его губы разошлись. Замерли. На мгновение его взгляд обратился внутрь, вглубь. В бездну. Брови удивленно поднялись.

– Ха. Это первый.

Рука святого упала.

– Что? – спросил Тигни, едва не ерзая от тревоги. – Белый бог заберет демона, да?

– Нет. Выплюнет. Сказал, она Ему не нужна. По крайней мере, пока.

Тигни ошеломленно моргнул. Пен перестал дышать. Что, что, что?..

– Но вы должны! – запротестовал Кли.

Угодник смерил его кислым взглядом.

– Если хочешь спорить с богом, иди в храм. Вряд ли ты получишь что-то кроме больных колен, но это хотя бы спасет мои уши.

Он оперся на палку, чтобы подняться.

– Погодите, погодите, погодите!.. – крикнул Пен. – Благословенный, что это значит?

Теперь старик мрачно посмотрел на него.

– Это значит, прими поздравления. Ты чародей. – Он стиснул губы и добавил, с большей рассудительностью: – Боги действуют не в наших целях, но в Своих. Предположительно бог задумал какое-то интересное будущее для тебя – для вас обоих. Это не благословение. Удачи. Она тебе понадобится.

– Но что нам с ним делать? – с ужасом спросил Тигни.

– Понятия не имею, – ответил угодник. Задумался. – Хотя, скорее всего, будет благоразумно не дать убить его у тебя на пороге.

Тигни, чьи глаза по-прежнему были круглыми, сказал:

– Его придется принять в Орден.

Губы святого дернулись.

– Ты что, не слушал? Его только что приняли. – Он наморщил нос. – Хотя, полагаю, не в Орден как таковой… – Угодник зашаркал в коридор, сердито бормоча: – Ох, лорд Бастард, моя спина…

В дверях он обернулся.

– Ах да. – Он показал на Пенрика. – Этот говорит правду, – палец переместился на Кли, – а этот лжет. Желаю повеселиться, распутывая этот клубок, Тиг. – И сварливо бросил через плечо: – А лично я возвращаюсь в Индау.

Двое рослых посвященных увели Кли, Пен не знал куда. С еще более вымученной вежливостью, чем прежде, Тигни предложил Пену передохнуть в его комнате. Пен, едва стоявший на ногах, не стал отказываться, как и Дездемона, которая хранила молчание.

Все скудные пожитки Пена были вытащены и разложены по кровати, хотя, кроме книги Ручии, вроде бы ничего не пропало. Вещи Кли пребывали в таком же виде, и впервые, осознав, что Тигни ни о чем не знал, Пен задумался, что вообразил святой, обнаружив прошлой ночью, что оба молодых человека пропали. Ему не удалось испытать сочувствие.

Он бесцеремонно очистил кровать, скинул влажную одежду, бросил одеяла Кли поверх собственных и залез в постель, более усталый, чем после самой тщетной охоты в снегу и слякоти. Он уснул и в тревожных снах видел бездонные глаза.