Пенрик и Дездемона. Книга 1

Ганс отправился ночевать в одну из комнат старого особняка, подаренного Ордену Матери и превращенного в богадельню, – Пен полагал, что его собственная уединенная комнатка когда-то принадлежала какому-то слуге. Он занялся укладкой вещей. Очевидно, кто-то в доме Юральд просто сгреб всю его одежду. Коричневый костюм отправился в непрактичную груду, которую следовало вернуть домой утром, вместе с самыми потертыми из столь нелюбимых им обносков. Сколько он будет отсутствовать? И куда именно направляется? Что ему там потребуется?

Он задумался, были бы сборы в университет похожи на эти. Чародейство определенно не входило в перечень научных устремлений Пена, но не входили туда и богословие, святая служба, врачевание, учительство, изучение законов и все прочие высокие профессии, которым там обучали. Кстати, еще одна причина для сомнений Ролша. Должно быть, у Ордена Бастарда есть своя отдельная семинария?..

Пен умылся из тазика, лег в постель и долго не мог уснуть, пытаясь ощутить враждебного духа, поселившегося в его теле. Проявляются ли демоны болью в желудке? Продолжая гадать, он наконец погрузился в сон.

В утренних сумерках Пенрик отнес седельные сумки в вестибюль, где обнаружил неожиданную группу провожающих в лице самой Прейты со всей ее очаровательной пухлостью, а также ее хмурых брата и сестры.

– Прейта! – Он направился было к ней, но она отпрянула, пусть и с боязливой улыбкой.

– Привет, Пен. – Они в замешательстве смотрели друг на друга. – Я слышала, ты уезжаешь.

– Только в Мартенсбридж. Не на край света. – Он сглотнул и выпалил: – Наша помолвка состоится?

Она с сожалением покачала головой.

– Ты хотя бы можешь сказать, когда вернешься?

– Э-э… нет.

Два дня назад он в точности знал свое будущее. Сейчас он не знал ничего. И не был уверен, что это перемена к лучшему

– Тогда… тогда ты понимаешь, как это будет трудно. Для меня.

– Э-э, да, конечно.

Она было протянула к нему руки, потом стиснула их за спиной.

– Мне очень жаль. Но сам понимаешь, любая девушка побоится выходить замуж за человека, который одним словом может заставить ее вспыхнуть!

Он мечтал воспламенить ее поцелуями.

– Любой человек может поджечь девушку факелом, при условии, что он сумасшедший!

В ответ она лишь неловко пожала плечами.

– Я тебе кое-что принесла. Ну, в дорогу.

Она махнула брату, который вручил Пену большой мешок, где обнаружилась огромная головка сыра.

– Спасибо, – выдавил из себя Пен. Посмотрел на свои набитые седельные сумки и безжалостно вручил мешок переминавшемуся с ноги на ногу Гансу. – Держи. Найди, куда его засунуть. Придумай что-нибудь.

Ганс кинул на Пена затравленный взгляд, но отправился выполнять поручение.

Прейта нервно кивнула, но так и не приблизилась к Пену; очевидно, он не получит ни одного мягкого объятия на прощание.

– Удачи, Пен. Я буду молиться, чтобы у тебя все было хорошо.

– А я – у тебя.

Стоявшие в стороне храмовые стражники держали оседланных лошадей. Имущество покойной чародейки было приторочено к седлу крепкой лошадки, куда Ганс привязывал мешок с сыром. Еще одна лошадь дожидалась Пена.

Он было направился к ней, но остановился, услышав оклик; очевидно, его ждало еще одно болезненное прощание. Его мать и Ролш поторопились к нему, обменявшись неуклюжими кивками со спешившей прочь Прейтой и ее родственниками. Сородичи Пена выглядели не такими напуганными и изнуренными, как вчера, но все равно унылыми.

– Пен, – мрачно произнес Ролш, – да хранят тебя в пути пять богов.

Он вручил Пену маленький кошелек с монетами, который Пен изумленно принял.

– Носи его на шее, – встревоженно сказала мать. – Я слыхала, что в больших городах карманники могут срезать кошель с пояса так, что ты ничего не почувствуешь.

Кошелек был снабжен длинным шнурком. Пен подчинился, заглянув внутрь, прежде чем убрать мягкий кожаный мешочек под рубашку. Больше меди, чем серебра, и ни одного золотого, но теперь он хотя бы не будет попрошайкой за храмовым столом.

Пен приготовился пережить позор слезливых материнских объятий, но хотя леди Юральд и шагнула вперед, затем она остановилась, совсем как Прейта. Подняла руку, чтобы помахать на прощание, как будто Пен уже исчезал из виду, а не стоял в шаге от нее.

– Будь осторожнее, Пен! – взмолилась она дрожащим голосом. Затем повернулась к Ролшу.

– Да, мама, – вздохнул Пен.

Он направился к своей лошади. Ганс не стал помогать ему взобраться в седло, да Пен и не нуждался в помощи. Запрыгивая на лошадиную спину, он с тоской осознал, что ни один человек не прикоснулся к нему с тех самых пор, как позавчера кто-то принес его наверх и уложил в постель.

Старший стражник подал сигнал к отправлению, и отряд двинулся по мощеной главной улице, между рядами беленых и фахверковых домов. Стояла ранняя весна, и в приоконных ящиках не было ни одного яркого цветка. Пен обернулся, чтобы в последний раз помахать на прощание, но мать с Ролшем уже входили в богадельню и не видели его.

Откашлявшись, Пен спросил старшего стражника, которого звали Тринкер:

– Как прошли похороны Просвещенной Ручии вчера вечером? Мне не позволили присутствовать.