Пенрод

– Пенрод! – крикнула Маргарет и снова топнула ногой.

– Вы говорили, что соскучились по мне, – поторопился воспользоваться паузой мистер Роберт Уильямс, – но разве вы…

Теперь его заглушила песня несравненно более актуального содержания. Видимо, решив не углубляться далее в невеселую проблему старости, Пенрод переключился на любовную лирику:

Бредя по улице, друзья,
Вдруг незнакомку встретил я,
Она красавиц всех прелестней,
Не видел женщины чудесней. Она прекрасней…

Тут Маргарет взвилась с шезлонга и начала прыгать по полу веранды. Она почти сразу же поняла, что точно выбрала участок для прыжков. Пенрод сначала затих, потом, давясь от кашля, выдавил:

– Перестань!

Но даже после того, как Маргарет «перестала», Пенрод еще долго кашлял и чихал там, внизу. Потом он поднялся на веранду. Ко лбу прилип большой клок паутины.

– Ты что, хочешь, чтобы я задохнулся? – спросил он сурово. Тут же решив, что настал удобный момент, он пустил в ход выражение, которое недавно где-то услышал.

– Учись относиться к конфорту других, – величественно проговорил он и с видом оскорбленной добродетели удалился.

Он перебрался на солнечную сторону двора и, устроившись вместе с верным Герцогом на прогретой солнцем траве, продолжил песню:

Она прекрасней всех цветов, ее милее нет,
Лишь только ландышей букет сберу чрез много лет,
Иль прогуляюсь при луне вечернею порой,
Как тотчас образ дамы той смущает мой покой.
Воспоминания о ней преследуют меня,
Кипят во мне любовь и страсть, они сильней огня-я-я!

– Пен-род!

Это уже кричал мистер Скофилд. Он стоял у окна библиотеки с книгой в руках.

– Прекрати! – сказал он тоном, не допускающим возражений. – Неужели нельзя, хоть раз в жизни остаться дома с головной болью, чтобы… – он осекся, подбирая слова. – Уж лучше бы я пошел на службу, чем слушать это вытье!

Он отошел от окна, призывая в свидетели всех святых, что в жизни еще не слышал такого противного воя.

Его слова очень уязвили Пенрода. Он удалился в дом. Вскоре до сидящих на веранде донесся его голос. Он беседовал с матерью.

– Ну и что из того? – говорил он. – Сэм Уильямс мне сказал, что его мать сказала, что если Боб когда-нибудь женится на Маргарет, то они…

Тут Маргарет почла за лучшее с шумом захлопнуть дверь, ведущую в дом. Но Пенрод тут же открыл ее.

– Ты что, хочешь, чтобы всех в доме хватил солнечный удар? – возмущенно сказал он. – Оставить всех без воздуха в такой зной!

После этого Пенрод уселся на пороге. Устроился он основательно, и было ясно, что он собирается пробыть тут долго. Но Роберт Уильямс тоже не собирался сдаваться. Будучи старшим братом мистера Сэмюела Уильямса, он обладал кое-каким опытом общения с подростками. Правда, в кармане у него лежал всего лишь доллар. Но он не постоял за ценой и решительно протянул этот доллар Пенроду.

Почувствовав себя по меньшей мере Рокфеллером, Пенрод тут же встал и направился навстречу удаче. Счастье и благодарность переполняли его душу. Это требовало немедленного выхода, и Пенрод снова затянул песню:

В ее глазах – нежнейший блеск, и я сказал бы ей,
Что нет на сеете никого ни чище, ни милей.
Я б ублажал ее всю жизнь, и выстроил бы дом
На берегу родной реки, и мы бы жили в нем!

Справедливости ради надо признать: песенная лихорадка порой охватывает даже вполне взрослых и солидных людей. Даже тот, кто справил золотую свадьбу или перешагнул порог девяностолетия, никак не застрахован от музыкального безумия. В один прекрасный день он может вдруг разразиться громкой песней.

Горе было тем, мимо чьих домов лежал путь Пенрода. От его пения страдали инвалиды, впадали в прострацию люди умственного труда, и проклинали час, в который наш герой родился на свет, несчастные, намеревавшиеся передохнуть после тяжелой работы. Но Пенрод ничего не замечал вокруг. Он шагал с гордо поднятой головой и, воздев глаза к июньскому небу, самозабвенно пел:

Скромная могилка заросла травою,
Уж не светит солнце больше над тобою.