Пенсия для киллера

Встречаясь с ней, представители крупных корпораций твердили, что не доверяют больше никому, и умоляли возобновить сотрудничество. Иногда к их горячим просьбам присоединялись политики. Когти стояла на своем: у нее нет образования, она может выполнять только физическую работу, и, вообще, без Рю ничего не получится. Все это время ее не покидала мысль, что кто-то из этих любезных улыбчивых людей, возможно, заказал убийство Рю, и стоит ей отвернуться, как в спину мигом всадят нож.

Однако настоящим ударом в спину стали слова министра, когда, заканчивая одну из подобных встреч, он сказал:

— Должно быть, вы выжили только благодаря вмешательству свыше.

Вот уж нет: ее смерть предотвратил Рю, а не Господь. Проглотив резкий ответ, Когти ухватилась за ручку раздвижной двери.

— Вы не думаете, что вам суждено продолжить это дело? — продолжал министр. — Послушайте. Предприятие не прекращает свое существование только потому, что директор внезапно устал, решил умыть руки и объявил о роспуске всех сотрудников. Предприятие уже на ходу, и одному человеку не так-то просто его остановить. В этой ситуации у директора столько же влияния, сколько у самого младшего служащего. Устоявшееся предприятие становится частью более масштабного миропорядка и подчиняется его движению. До тех пор, пока не отвалятся все части и не истощатся запасные детали. Если не хотите возглавить агентство, надеюсь, вы продолжите быть его ногами и руками. А на место управляющего я подберу кого-нибудь сообразительного и надежного. Не слишком ли вы молоды, чтобы все бросить?

В конце концов несколько месяцев спустя она приняла это предложение. И не только потому, что ей едва удавалось избежать небольших, но тревожных инцидентов, вроде падения цветочного горшка, когда она проходила под окнами. Просто Когти никак не могла решить, хотел бы Рю, чтобы она последовала за ним в мир иной сразу или как можно позже. Пока наконец не пришла к выводу: он не хотел ни того, ни другого. Нет смысла пытаться исполнить его предсмертную волю: никакой предсмертной воли Рю не оставил.

Когти всегда жила настоящим, не заглядывая в будущее. Она бралась за оружие, потому что ни на что особенно не рассчитывала; она продолжала жить просто потому, что проснулась утром. Она не задумывалась над смыслом существования, не пыталась оправдать свои поступки или придать им особое значение; не слишком пыталась выжить — как и умереть раньше времени. Двигаться только в силу того, что сердце продолжает биться, — таково было характерное свойство ее натуры, похожей на хорошо отлаженный механизм.

Время от времени Когти думала о Рю и вспоминала его уроки. Но, если не считать мозолей от инструментов, ставших продолжением рук, оперативница больше не страдала и не томилась при мысли о нем. Она повзрослела.

Старик Кан позвонил в двери детского садика как обычно, ровно в четыре дня. Но кнопка не отпружинила, будто была сломана. Старик нажимал на нее снова и снова, но ничего не услышал и толкнул дверь, которая оказалась незапертой. На первом этаже располагалась комната воспитателей. Он постучался, и к нему вышла учительница Хэни.

— Здравствуйте, я пришел забрать внучку. Вам следует повесить записку на двери, что звонок сломан…

— Сломан? Разве он не звонит? — удивилась учительница.

— Ну, такое бывает. Например, у нас дома звонок настолько старый, что зимой начинает трещать, а иногда вообще не работает. И дверь у вас была открыта.

— Правда? Вообще-то у нас стоит автоматический замок с системой защиты от взлома. Очень странно…

Старик не понял технических терминов, которые упомянула учительница, и предпочел закрыть тему:

— Так или иначе, вам надо вызвать мастера. Хэни готова?

— Дверь закрывается автоматически, ее невозможно открыть снаружи. Только если снять с петель. Но позвольте я позову Хэни. — Она зашла в кабинет, чтобы позвонить, и вернулась оттуда бледная: — Возникла проблема. Хэни нет.

Кан заморгал, тщетно пытаясь осознать происходящее.

— Ее рюкзак и пальто на месте, — пояснила учительница. — Но с тех пор, как девочка пошла в туалет, ее не могут найти…

Старик почувствовал, как кровь бросилась в голову, а сердце заколотилось. Это странное происшествие раскололо обыденность, вокруг начал сгущаться и становиться осязаемым бесформенный страх.

Глава десятая