Пентаграмма

У Беаты участилось дыхание.

– Если верить лаборатории – семя, – стараясь говорить равнодушно, ответила она.

Он легко коснулся рукой ее шеи. Она замерла.

– Ты разговаривала с Харри? – Он провел пальцем по ее коже.

– Убери руку! – рявкнула она, собрав все свое самообладание.

– Ой-ой-ой, что-то не так? – Волер, улыбаясь, поднял обе руки вверх. – Разве тебе не нравилось, Лённ?

– Что тебе нужно?

– Дать тебе шанс. Думаю, я должен тебе его предоставить.

– Думаешь, должен? За что же это?

Она склонила голову набок и посмотрела на Волера. Тот облизнул губы и наклонился к ней:

– За содействие. И подчинение. И неторопливость в постели.

Беата ударила, но он легко поймал ее запястье в воздухе и заломил ей руку за спину. Она, нагнувшись вперед в кресле, ударилась головой о стол. В ушах слышалось его шипение:

– Я даю тебе шанс сохранить свою должность, Лённ. Мы знаем, что Харри звонил тебе с телефона своего дружка-таксиста. Где он? – Волер заломил руку сильнее, она застонала. – Я знаю, это больно, – сказал он. – И знаю, что боль никогда не заставит тебя разговориться. Так что делаю это для своего собственного удовольствия. И твоего тоже.

Он прижался к ней. В ушах у Беаты звонко пульсировала кровь. Она прицелилась и ударила лбом кнопку внутренней связи. Ударила так сильно, что пластмасса треснула.

– Да? – прогнусавил голос.

– Хольма сюда, быстро! – простонала Беата, прижимаясь щекой к столу.

– Есть.

Волер нехотя выпустил ее руку. Беата выпрямилась.

– Свинья! – закричала она. – Я не знаю, где он. Он бы никогда не допустил, чтобы я оказалась в таком опасном положении.

Том Волер пристально, изучающе посмотрел на нее. Беата заметила интересную перемену: она больше не боялась его. Рассудок говорил ей, что он опасен, как никогда, но в его взгляде читалось беспокойство, которого она прежде не замечала. Он только что на ее глазах потерял самообладание – всего на несколько секунд – первый раз в жизни, по крайней мере при ней.

– Я за тобой еще вернусь, – угрожающе сказал он. – Обещаю. Ты знаешь, обещания я держу.

– Что случилось?.. – начал Бьёрн Хольм, но осекся и быстро шагнул в сторону.

Том Волер выбежал в коридор.

Глава 40 Понедельник. Дождь

В полвосьмого солнце уже висело над Уллерном, и вдова Даниельсен, стоя на своей веранде на Томас-Хефтиес-гате, отметила, что над Осло-фьордом в сторону города плывут облака. Внизу по улице прошли Андре Кляузен с золотистым ретривером Трулсом. Ни клички собаки, ни имени его хозяина она, конечно, не знала, но часто видела, как эта парочка возвращается с Гимле-террассе. Они остановились на красный свет перед перекрестком возле остановки такси на аллее Бюгдёй. Вдова Даниельсен предположила, что они направляются в сторону Фрогнер-парка.

Оба они казались усталыми, а пес к тому же и грязным.

Она наморщила нос, когда, приотстав от хозяина на полшага, пес присел на тротуар и начал справлять большую нужду. Хозяин не проявил никакого желания убрать за собакой и, едва на светофоре загорелся зеленый, потянул ее за собой. Вдова Даниельсен одновременно пришла в негодование и в восторг. В негодование – потому что она всегда радела за благоустроенность города, по крайней мере благоустроенность по этой части. А в восторг – потому что теперь у нее был материал для нового письма в редакцию «Афтенпостен», это с недавних пор стало ее хобби.

Она стояла и смотрела на место преступления, а собака с хозяином быстрыми шагами (очевидно, подгоняемые тяжестью собственной вины) двигались по Фрогнервейен. Потом она стала свидетелем того, как женщина, спеша в противоположную сторону и стараясь проскочить на зеленый свет, стала жертвой безответственности отдельных граждан. Очевидно, женщина была слишком занята, окликая такси на стоянке, и не заметила, куда наступила.

Вдова Даниельсен громко шмыгнула носом, в последний раз посмотрела на армаду облаков и вошла в комнату – писать в редакцию.