Пенуэль

Но когда пришел рыцарь, оказалось, что помогать уже некому. Дракон умер от истощения, девушка – от свинки, которую тогда не умели лечить. Рыцарь уныло слез с коня, посмотрел на горожан, доедавших плов из остатков дракона, и повелел построить на этом месте мост. И с рыданиями удалился. Горожане мост построили. Правда, долго пользовались им как городской свалкой, потому что река протекала в другом месте. Но потом река поменяла русло и мост пригодился.

Правда, пригождался мост только до тех пор, пока реку не начали очищать. Вначале очистили от мусора, потом от химических примесей.

Вода стала дистиллированной; рыба, умерщвленная гигиеной, исчезла, зато по реке поплыли тетки в купальных шапочках. Наконец, реку очистили от самой реки. Теперь ее остатки текли где-то под землей, по трубам. Только под мостами были оставлены небольшие пруды, в которых резвились декоративные головастики.

Яков подошел к мосту; вокруг улыбались японцы. У них шла экскурсия; экскурсовод пересказывал историю про дракона по-японски. Иногда закатывал глаза и хохотал, изображая то ли дракона, то ли девушку.

Экскурсовод закончил рассказ; замерзшие ладони похлопали. Туристы разбрелись фотографировать. Сыпал снег.

“Яков, вы опять обо мне забыли, – пожаловались из кармана. – Когда мы отправимся на карусели?”

“Когда перестанешь конфеты воровать”, – сказал Яков, разглядывая японцев.

“Значит – никогда”, – вздохнул мальчик.

К Якову весело подошел экскурсовод. На нем были красные вязаные перчатки и красный шарф; и вообще он был красный. Снег таял в его бровях, и Яков подумал, что и его собственные брови сейчас в снегу, и провел по ним пальцем. Палец стал мокрым, и Яков быстро вытер его об шинель.

“Привет, когда мосты взрывать будут?” – спросил экскурсовод.

Яков улыбнулся: “Когда надо, тогда и будут”.

Закурили.

“Жалко, что ты не глухонемой, – сказал экскурсовод. – Намечалась группа глухонемых туристов, а я их языком не владею”.

Наконец Яков высмотрел то, что ему было нужно.

Японец отлетел на снег, Яков заламывал ему руки.

Вокруг стояли туристы; кто-то фотографировал.

“Отпусти, больно, – прохрипел снизу турист. – Ты, Яков, полномочия превышаешь”.

Подбежал экскурсовод: “Яков, опять ты мне бизнес портишь! Ну и кого ты поймал?”

“Да… все того же… – тяжело дышал Яков. – Полюбуйся”.

Пока шел этот разговор, тот, кто лежал на снегу, освободил руку…

Осторожно нащупал уплотнение на животе у Якова. Уплотнение тикало.

Ладонь стала медленно сжимать его.

“А-а!” – закричал Яков.

Туристы перестали фотографировать.

Ладонь сжимала часы в теле человека. Последние секунды серыми хроноцитами гасли в кровеносной системе.

Часы остановились. Яков лежал на утоптанном экскурсионной группой снегу.

Убийца поднимался, отплевываясь от снега.

“Скажите нашим гостям, что солдат Яков не умер, а просто перешел из нашего времени в другое”, – сказал он экскурсоводу.

Экскурсовод перевел.

Японские туристы понимающе закивали.

“А что, – спросил убийца у экскурсовода, – они у себя в Японии часы не заглатывают?”

“Не-е, – сказал экскурсовод и нахмурился. – Надо сообщить родным, близким и чучельщику”.

Яков лежал на снегу; из кармана у него выглянуло что-то розовое, вроде носового платка.

“Ладно, пойду”, – сказал убийца, приглаживая волосы.

“Ну, счастливо, – сказал экскурсовод. – Подождите, а мост? Вы ведь хотели взорвать мост?”

“В другой раз, в другой раз”, – отмахнулся преступник и пошел прочь.

Экскурсовод посмотрел на следы, оставляемые уходящим, и замахал флажком:

“Минасама! Делаем фотографии, быстро делаем фотографии! Посмотрели на его следы, все посмотрели! Видите, следы в виде циферблатов? В виде циферблатов с двумя стрелками? Это был главврач! Только он оставляет такие следы! Делаем снимки!”

Отпечатки циферблатов темнели на снегу и тянулись за удалявшейся фигурой. Было видно, как по мере удаления перемещалась секундная стрелка. Туристы шуршали вспышками.

Когда они сели в автобус и уехали к следующему мосту, шинель Якова пошевелилась. Из кармана вылез мальчик, вытирая об себя липкие от конфет руки.

“Яков, – сказал мальчик, – мне хочется сладенького”.

Помолчав, сам себе ответил голосом Якова: “Хочется-перехочется.

Перехочется”.

Прошелся вокруг тела, скользя чешками по снегу.

“Если бы попросили бессмертия, ходили бы сейчас, охраняли свои мосты. И не надо было просить себе детство. Взрослый человек не должен быть стеклянным. А вы просили детство, вот и радуйтесь. И вы тут непонятно чего, и я без конфет”.

И, надев кепочку, стал перепрыгивать по следам-циферблатам.

Делать это было непросто, потому что с каждым прыжком менялись освещение, место и время года. Прыжок – весна. Прыжок – еще что-то, догорают листья.

Там, где следы пересекали дорогу, мальчик остановился и стал ждать свадебную машину.

“Что-то разбилось?”

Гуля, в жутком свадебном платье, смотрела на жениха.

Они ехали в машине.

“Что?” – спросил жених.

“Звук был такой, как будто разбилось”.

“Тебе идет это платье”, – сказал жених.