Пепел

Сбой планируемого наблюдения-контроля произошел внезапно и совсем с неожиданного направления. Вначале на аппарате внутренней связи засветился сигнал вызова. Дод Мадейрос скривился, не любил он внеплановых беспокойств в ответственные минуты. Это был не вызов от начальства и не экстренная связь касательно какого-нибудь ЧП, это был обычный звонок, и не время было сейчас, в период выполнения важного задания, заниматься ерундой. С другой стороны, они все служили в космосе, и никто не знает, с какой стороны природа и технические сбои побеспокоят тебя в следующий раз, да и не станут его подчиненные без причины волновать начальство – не так воспитаны.

– Слушаю, – отозвался вице-адмирал.

На линии был Зогу – адъютант астро-адмирала. Мадейросу стало даже неинтересно, внутренне он ожидал чего-то значительного.

– Господин вице-адмирал, я беспокою вас из кабинета главного, – взволнованно сообщил сержант. – Батя, то есть, прошу прощения, астро-адмирал Гильфердинг… – В трубке замолчали, тяжело дыша.

– Ну, – ожесточился Дод Мадейрос.

– Он мертв! Господин адмирал, он совершенно мертв.

Дод Мадейрос молчал ровно три секунды, переваривая услышанное. Его мозг уже все понял, однако окончательно не мог принять полученное известие.

– Вы вызвали врача, Зогу? – сухо спросил он наконец.

– Да, врач уже здесь.

– Полицейские прибыли?

– Нет, – растерялся адъютант, – а зачем они?

«Тупица», – подвел итог Мадейрос.

– Кто будет задерживать убийцу, дурак?

– Но его не убили… Адмирал, тут некого ловить.

– Да, – маскируясь, бесстрастным тоном вымолвил зам. – Реанимационную камеру готовят? Что вообще с адмиралом? Врач занят?

– Передаю трубку, – пролепетал адъютант.

– Астро-вице-адмирал, докладывает мед-лейтенант Лаваль. Сейчас прибудет передвижная «оживлялка», однако я сомневаюсь, что будет эффект. Рано что-либо высказывать, и не знаю, стоит ли говорить об этом по открытой линии. Вы не могли бы прибыть сюда?

– Пока нет, но что там вкратце, офицер?

– Похоже, самоубийство, тут и записка имеется. Зачитать?

– Нет, потом. Как он это сделал, ну, как осуществил, вы понимаете?

Мадейрос представил себе окровавленную голову начальника, с громадным выходным пулевым отверстием в затылке: картина была ясная, словно наяву.

– Если бы не его нагрудный датчик, господин заместитель командующего, я бы вообще ничего не понял (я имею в виду с ходу), – продолжал докладывать врач, – но он весь красный. Я подразумеваю индикатор. Там верхний предел двести, как вы помните. Вокруг весь кабинет в рвоте, это один из признаков лучевого поражения, как вы знаете. Видимо, он получил смерть «под лучом» или что-то близкое.

– А ваш датчик сейчас что-нибудь показывает?

– Да, вблизи трупа, извиняюсь, вблизи командира базы повышенный фон.

«Где же можно получить внутри Маары „смерть под лучом?“ – подумал Дод Мадейрос. Он знал три места: открытый космос с губительным космическим фоном; склад бомб при аварии и, наконец, любой из реакторов, в первую очередь главный термоядерный реактор базы. Во все помещения у начальника был доступ и были спецключи.

Внезапно Дод Мадейрос осознал, что отныне он является самым главным – это повышение случилось автоматически. Врач еще что-то говорил, но он уже не слушал, он внезапно постиг, что несет за все события, происходящие с настоящего момента на луне, полную ответственность, как старший по должности. Он стал лихорадочно анализировать все протекающие параллельно события.

– Прибыла «Скорая», – доложил ему мед-лейтенант.

Тут первый заместитель, исполняющий отныне обязанности главнокомандующего в системе Индры, вспомнил о самом главном, почему-то эта мысль шевельнулась в нем только сейчас, хотя события происходили прямо перед ним, на большом экране.

– Старт-девять! – заорал он, как будто его голос мог остановить время. – Отмените отсчет для эскадры! Не выпускайте Кьюма!

Но было уже поздно. Он видел, как от стапелей оторвался последний ковчег.

«Надо дать команду Хадасу на возвращение, – решил вновь испеченный верховный полководец, успокаивая сам себя. – Но не будет ли это выглядеть слишком глупо?» Он растерянно задумался. Что ни говори, но у него не было серьезных оснований возвращать эскадру назад.

* * *

Он четко отдавал команды, и ничто в его голосе не выдавало то, что он вынашивал в голове в течение долгих-долгих ночей, а планировал в последние несколько дней. И руки его тоже работали, как хорошо налаженные машины. Там, внутри черепа, он раздвоился. Один руководил началом военной операции, а другой следил за окружающими факторами на случай появления непредвиденных обстоятельств и выбирал удобный момент для начала.

– Даю ведомым кораблям команду на повторение моих действий, – пояснил он второму пилоту и скосил в его сторону глаза. Однако его мало интересовало лицо под поднятым стеклом шлем-маски: он измерял расстояние и рассчитывал внезапный удар, а пальцы его в это время умело бегали по маленькому пульту.