Пепел

Толпа поверила командующему и пошла вперед – друг на друга, друг через друга, через двери, через окна, не разбирая дороги. И только несравненный боевой клич ее остановил и парализовал.

Начальник поезда вздрогнул, глаза его округлились, брови подскочили вверх.

– Спокойно, Николай Николаич, – полковник положил ему руку на плечо. – Это боцман Жуткий жутью пассажиров в чувство приводит. Больше нечем.

Через несколько минут показались Штакельберг и штабс-капитан. Каждый из них вел за собой две вереницы людей. За Штакельбергом шли молодые матери: в одной руке – кулек с грудничком, в другой – чемодан, за спиной – рюкзак. В классный «пульман» должны уместиться все.

За штабс-капитаном – остальные.

И тут все-таки началось… И боевой клич бы не останолвил. Эти остальные, увидав вагоны, радостно озверели и – понеслись! Но, Слава Богу, выстроившиеся проводники сметены не были, проводники грамотно рассекли несшихся на ручейки и те начали штурмовать двери. Полковник и начпоезда отбивали атаки от классного «пульмана», отгоняя атакующих к другим вагонам. Барон подвел молодых матерей к начпоезда и ринулся к третьему вагону, где вертелась самая беспорядочная кутерьма. Штабс-капитан был уже там.

– …Ты чо меня хватаешь, ты чо меня хватаешь, ком-ман-дующий?!

Командующий слегка оторопел:

– Я вас не хватаю, сударыня, я вас слегка оттесняю, чтоб вы не задавили ребенка, дайте ему влезть.

– Всем давать, не успеешь скидавать… – и – ненависть слепящая из вечно прищуренных глаз-щелок. – Я те не сударыня.

– Ты чего такая злая? – барон отпустил руку. – Всем места хватит, все уедете. А детей давить не надо.

– А где матросики-то? – щелка-прищур зло усмехалась. – Мне с ними сподручней ехать было бы, – и из щелки-рта рывком высунулся и исчез язык, – веселей… уж договорилась!.. чем с этими… полубуржуями…

«Полубуржуйская» публика действительно пребывала в большинстве. А ненависть из щелок знание-чутье окутывает: не сделают ей эти люди, во главе с командующим, ничего, уедет она со своим радостным озверением, одно жалко, что не в компании «братишек».

– А ну, быстро в самый зад очереди! Хоть одного опередишь – на крыше поедешь: и не душно, и полубуржуев не видать.

– Мстишь? – прошипела «несударыня-щелка».

– Нет, – устало и спокойно ответил командующий. – Еще ни разу никому не мстил. На место ставлю.

– У-у, недорезок царский, – попрощалась обладательница колючих глаз и пошла в конец очереди.

И тут возник штабс-капитан:

– Что, недорезок царский, свободный люд притесняешь?

– Нет, на место ставлю.

– Ваше Высокопревосходительство, господин командарм, а что, если мне начать все-таки мою новую фамилию оправдывать? Я уж тут слышал, что, мол, Николашку во дворце содержат, а их, трудящихся, мол, как сельдей в бочке везут. Я извинился за причиняемые нами неудобства, хотя очень хотелось фамилию оправдать.

Подошел полковник:

– Рудольф, что за новая ОТМА? Все молодые матери пожелали ей успеха. Одна даже с матом, в сторону того, кого мы должны скинуть. Что это?

– Имею честь представить, Ваше Высокородие, Его Высокопревосходительство…

– Слушай, сейчас я твою фамилию на тебе оправдаю.

– Виноват, Ваше Высокопревосх… ОТМА, Иван Сергеич, это Отдельная монархическая армия. Ее именем барон Штакельберг привел пассажиров к поезду с полным соблюдением дисциплины, увы, революционной. Ее разгул мы наблюдали с сожалением о невозможности оправдания новых наших фамилий.

– Это точно, – подошел запыхавшийся начальник поезда. – В классном посадка закончена, двери заперты, никто не пролезет. Им, кстати, всем до Москвы. Первый раз в жизни так радовался окончанию посадки. Прямо праздничное настроение, что везу их… да и всех остальных. И вообще, благодарю вас, господа, за этот рейс. Да, а что за ОТМА такая?

– Подавайте заявление, Николай Николаевич. Мне. Как штабная крыса, заявления принимаю я.

– Слушай, штабная крыса, сгоняй лучше к нашему вагону, как там Хлопов.

– Слушаюсь, Ваше Высокопревосходительство!

– Хлопов в порядке, – раздался голос Хлопова за спиной полковника. – Гонять не надо.

– Ты что, Сашку одну бросил? – накинулись на него все трое разом.

– Проявил инициативу. Возможно, я здесь нужнее, а там я не нужен совсем, сестра Александра справляется блестяще, а у двери проводник, очень толковый и рукастый. У нашего вагона, между прочим, священник стоит, и в штурме, естественно, не участвует.

Глава 25

– …Вы, тетечки, по-быстреньку в конец вагона и налево, у окошка на нижнюю… Вы, дядечка, туда же, но на верхнюю, побыстрее залезайте… Сударь, погодите, вот сюда, в сторонку, пропустите… Давай, мальчик, не волнуйся, мама за тобой, сударыня, до конца и направо… да погодите же, сударь, да… Стоять на месте, где приказано! Еще одно слово такое, и вон пойдешь! Дедуля, а вы вот сюда… старуха-то? Да что ж вы ее так?.. Вот, вот ваше место. Нет, господа, это купе целиком занято, дальше проходите…

Мальчик лет двенадцати замер в проходе, испуганно восторженно глядя на буквы над крестом сестринской косынки.