Пепел Асгарда

– Если бы я мог ответить на твой вопрос, великий О́дин. Мы просто учились, боролись, постигали, пробовали, терпели неудачи, падали, поднимались вновь.

– Поменьше красивостей, чародей. Поменьше.

– Прости, великий бог, но это правда. Из областей Демогоргона вернулись только мы. Только я и моя сестра Соллей. Брат Кор Двейн вытягивал нас, удерживая тропу.

– Значит, туман?

– Туман, холодный и мокрый, великий бог.

– А что за туманом?

У Скьёльда дёрнулся уголок рта.

– У каждого своё, великий бог.

– Это я уже слышал. Что видел ты, ты сам, коль взялся вести об этом речи?

Волшебник опустил голову.

– Родной дом, – почти прошептал он. – Маму, отца… бабушку и деда… сестёр… всех. Всё было… как тогда. И… они словно знали, кто я и откуда. А потом дверь открылась и вошёл человек, страшный человек, страшный настолько, что я умер там, и упал на пол, и он молча стоял надо мной. А потом сказал, строго, но беззлобно: «Всё выведываешь, прознатец неугомонный? Лучше б с матерью поговорил», – и вышел. Помню, как скрипели половицы, как доски трещали… страх, страх и ужас, он мог порвать меня, душу мою, в клочья, как сухой лист…

На висках чародея заблестел пот.

– И я заговорил… нет… с сестренкой… не помню. – Он опустил голову. – Кор вытягивал нас тяжело, мы едва выжили, Соллей тоже…

– А она что видела? – безжалостно напирал О́дин.

Скьёльд помотал головой.

– Не ведаю, великий бог. Не знаю, всем ли является их родной дом, их близкие, кому не договорили, не досказали, не признались… или только мне. Спросить у Соллей я так и не решился.

– Ничего особенно страшного, – буркнул О́дин. – Встретиться с теми, кого любил, с кем рос, – что ж плохого? Хотел бы я знать, что меня после истинного Рагнаради будет ждать встреча с родичами!

– Нет, великий бог. – Теперь в голосе волшебника слышался настоящий ужас. – Мы люди, мы благословенны. Мы, а никто другой, есть любимые дети Творца. Боги прокляты. Я лишь краем уха услыхал их вопли…

– Лучше, когда есть чем вопить, – жёстко перебил О́дин. – Богу ли бояться мук?

– Есть муки, что невозможно представить смертному, – едва шевельнулись губы чародея. – Это удел павшего бога. Расплата. За могущество и за предательство.

– Ты ведаешь, о чём говоришь? Ты видел это сам?

– Нет, великий бог. Лишь смутные отзвуки. Остальное я додумал сам.

– Ну, так с этого бы и начинал. Все болтать горазды. Ты, значит, говорил, убираться отсюда скорее надо? Твоя правда, веди, сын Скримира.

– Чуть позже, – скрипнул зубами тот, уронил голову, выдохнул, вскинул вновь, явно не желая опускать глаз перед «великим богом». – Пока я лишь следую за вами. Вы выбираете путь. Потом, как только покинем пределы, где Хаосом пропитано всё, я поведу. В обход засевших там воинов Хедина.

О́дин молча склонил голову.

Расставание с Хаосом получилось совсем не таким, как думалось Райне. Множество голосов в голове стали столь громки, столь неотвязны, что она едва слышала собственных спутников.

«Ты наша, ты наша, ты всегда была нашей, дочь Сигрун. Сила твоей матери – сила Хаоса, побеждающего всегда и всех, Хаоса, что сильнее даже смерти, потому что в нём смерти нет!»

На разные лады, нескончаемо, неостановимо.

И ещё один сон – уже не из последних мгновений мёртвых богов, совсем напротив.

Рыночная площадь какого-то мелкого городка, обычного людского селения, бедного и убогого, возведённая из кольев ограда вокруг арены, где сжалась кучка полуодетых измождённых рабов.

Кучка рабов – и серо-зелёная туша драконейта, перед которым застыла высокая, богатырского сложения молодая женщина, ростом, шириной плеч и пудовыми кулаками заставившая бы устыдиться множество силачей.

Мама.

Райна видела, как мать голыми руками заломала недодракона, чувствовала на губах привкус её силы, острый и едкий, так похожий на плавающий в её собственной крови яд Хаоса.

«Мы дали ей силу, как и многим. Она победила. Она твоя мать. В тебе её кровь. Только поэтому ты и можешь пройти здесь, дочь Хаоса!»

Райна рывком села, до боли закусив губу и тяжело дыша.

Они всё врут, лихорадочно думала она. Они всё врут, Хаос – или же его слуги – не могут не врать. Мамина сила была от ётунов, она была хексой, она владела силой. Она ничего и ни у кого не брала, ей никто ничего не давал, да и с какой стати Хаос бы стал помогать какой-то рабыне?! Зачем? Почему? И стал бы её отец, тогда, как никак – Владыка Асгарда, хозяин Хьёрварда, – сочетаться браком с той, что носит в себе отметку Хаоса?

Нет, конечно же, нет.

Это просто очередная ложь, Хаос использует любую возможность, чтобы заполучить ещё одно живое орудие в Упорядоченном, особенно такое, как она, Райна. Ему всегда мало слуг, он никогда не откажется от лишней. Надо просто не слушать, забыть, потому что, если верить Скьёльду, дорога кончается, и те самые «врата» – уже рядом.

Интерлюдия 9

– Говори, Ан-Авагар. На тебя глядючи, можно подумать, ты умер в очередной раз и в очередной же раз воскрес.