Пепел Асгарда

Никто не заступил дорогу отряду Хрофта и Райны. Яргохор за весь путь едва ли произнёс и полудюжину слов, широко шагая рядом со Слейпниром, погружённый в мрачное молчание. Райна почти перестала его замечать. Ей было о ком заботиться – призраки должны были дойти, не расточиться, не развеяться, не утратить обретённые после её чар лица и сознание.

Души же не оставляли её ни на миг. На бестелесных лицах играли улыбки, счастливые, почти безумные. Матери играли с детьми, и детвора, по своему обычаю приняв творящееся с ними, затевала обычную суматоху. Разве что они теперь не могли ничего разбить, опрокинуть или поджечь.

– Ещё немного, – твердила им Райна. – Совсем немного.

Искомое место открылось внезапно, всё разом, как это обычно и бывает в Межреальности.

Неведомое нечто под ногами сделалось похожим на землю, над головами раскинулся купол почти настоящего неба; к нему тянулись стебли гигантских цветов, и Райна мельком подумала, какие ж нужны пчёлы, чтобы собирать нектар с таких исполинов.

Ветер силы утих, магия сворачивалась мягкими кольцами и Райна видела, как перестают трепетать приведённые ей души, словно намерзшиеся люди, со вздохом облегчения ступающие в тёплую воду. Призраки рассыпались по окрестностям, детвора ринулась к озерку, куда сбегали многочисленные ручейки, бравшие начало в листве трав-гигантов.

– Дошли. – Старый Хрофт встал рядом с валькирией, молча наблюдавшей, как призраки-дети скользят по водной глади. – Ты права, дочь. Здесь им ничто не угрожает… если только те, что сильнее Яргохора, не постараются наложить руку и на это местечко.

– Почему, отец? Кому они помешают?

– Яргохора больше нет на Гнипахеллире, ты забыла? А вдобавок тобой проложена новая тропа для мёртвых. Кто-то из них, и в немалом числе, сможет двинуться по ней.

– И что?

– Рушится установленный от начала времён порядок, – мрачно сказал Старый Хрофт. – Посмертие всегда было… карой. Очень и очень для многих. В Валгаллу уходили герои, ты сама знаешь. Немногочисленные «добродетельные жёны и мужи» – на поля Фрейи. Куда больше – прямиком в Хель.

– Я никогда не спрашивала тебя об этом, повелитель, но кто установил этот жестокий закон? – Райна взглянула отцу прямо в глаза. – Почему надо слать в Хель детей? Чем они провинились? За что их обрекают на такую муку? И почему никто – ни мы, Древние, ни Ямерт и его братья, ни Хедин с Ракотом ничего здесь не изменили? Я тоже виновата, кстати, потому что, пока стоял Асгард, мне и в голову не приходило об этом задуматься. Если ты умер во младенчестве, ты слаб. Слабым не место в Валгалле, их удел – Хель, вот и вся премудрость. Сейчас я понимаю, это ложь, но…

– Райна! – прервал валькирию О́дин. – Мы подступили к самому краю владений Орла и в меньшей степени Дракона. Думаешь, я не задавался этим же вопросом?

– А разве не ты, отец, создал само царство Хель? Разве не ты отправил её править там?

– Я, – О́дин не отвёл взгляда. – Так было всегда.

– Что «было всегда»?

– Всегда были смерть и посмертие. Всегда души покидали отжившую плоть, и, когда мы творили Валгаллу, сотворили и Хель. Сперва безо всякой правительницы. Просто душам требовалось куда-то уходить, не истаивать и не пить кровь живых, подобно упырям.

– А почему такая жуть? Почему холод, мучения и страх? Ужас без конца?

– Наша ошибка, – нехотя признался О́дин. – Мы думали лишь о героях, лишь о достойных. Пасть в битве – высшая доблесть. Мужественным – Валгалла, прочим – Хель. Нам казалось, что так люди сохранят доблесть, будут храбры и непреклонны. Сейчас я понимаю, как мы ошибались – и мы, и другие Древние Боги. Но было поздно; пришли Ямерт и иже с ним.

– И тоже ничего не изменили.

– Да. Яэт, Размышляющий Бог, когда-то избрал Хель местом уединения, но не более того. Валгаллы не стало, по Чёрному Тракту теперь уходили все – и герои, и негодяи. Потом ушёл и Яэт. Но даже Хедин с Ракотом ничего не сделали. Посмертие оставалось как бы само по себе.

– Постой, отец… неужели… ты хочешь не только возродить Асгард?! – глаза валькирии расширились.

– Именно, дочь. Несправедливые законы должно менять. Если надо, «каменные скрижали да будут раздроблены». Суть божественности, как мне кажется – справедливость; а вот справедливостью-то в Упорядоченном как раз и не пахнет. Нельзя всё время воевать. Поэтому я и не знаю в точности, чем кончится твой… твоё… начинание, скажем так. Но возврата к прошлому не будет. И все-все до единого силы, что тянут лапы к посмертию, к участи душ за гранью бытия, сейчас донельзя встревожены, я не сомневаюсь. Спаситель. Великий Орёл. Быть может, и Неназываемый – его твари тоже вовсю охотятся и гоняются за смертными, наделёнными душой…

– Получается, мы бросили вызов сразу им всем, – Райна гордо выпрямилась.

– Да, дочка.

– Что ж, битва, достойная валькирии, – бросила та. – В дорогу, отец. Мною приведённые души дождутся нашей победы; так что нам осталось лишь не подкачать.

Интерлюдия 7