Пока читал, взбодренный живцом организм худо-бедно продолжил восстанавливаться. Только что кровоточащие волдыри на голове и руках подсохли, и начали покрываться коричневой коркой болячек. Чудовищная слабость сменилась незначительным приливом сил.
Я вдруг осознал, что лежу на асфальте абсолютно голый. И хоть из-за близости пожара мне было совершенно не холодно, но привести себя в более-менее пристойный вид все же следовало. Благо одежда рядом имелась – аж два экземпляра камуфляжа мертвых врагов. И даже раздевать их не нужно. Почерневшие трупы муров вот-вот должны были самостоятельно рассыпаться конечным пеплом. И куртки со штанами останутся свободно лежать на асфальте – правда перепачканные пеплом и кровью, и размером поменьше моего, но, как говорится, на безрыбье…
С кряхтением поднявшись с асфальта, я осмотрелся, и тут же широко улыбнулся, заметив рядом на обочине груду полторашек с водой, выпотрошенных из валяющейся тут же, чуть в стороне, полиэтиленовой тары.
От пуза напившись, я вылил на себе содержимое трех полторашек, и худо-бедно стер с тела грязь и засохшие кровавые разводы. Потом, разложив на асфальте камуфляж Гвоздя (оказавшийся чуть большего размера, чем одежда Цыгана), залил грязное шмотье водой из оставшихся полторашек, как смог простирнул кровавые пятна на ткани и, отжав, мокрые штаны с курткой, с грехом пополам, натянул на себя.
В подмышках и на спине куртка слегка треснула, но портки, счастью, на заднице не порвались.
С обувью, увы, вышла полная лажа. И у Гвоздя, и его коротышки-напарника, ступни были раза в полтора меньше моих и, соответственно, их берцы не налезали мне на ноги от слова совсем.
Пришлось из окровавленных лохмотьев Цыгана мастерить себе подобие многослойных портянок, а чтоб эти безобразные свертки на ногах не развалились при ходьбе, фиксировать их на ступнях и щиколотках ремнями муров. Получилось, конечно, хрен пойми что – но это все лучше, чем шарахаться по асфальту босиком.
Приодевшись, я озаботился поиском транспортного средства. Ведь не пешком же сюда муры прибыли. Наверняка, дружно прикатили в чем-то наподобие фургона, и с огромной вероятностью колымагу спрятали где-то неподалеку от места дислокации шефа. Значит, тачка должна быть где-то рядом в лесочке, через дорогу от пожарища.
– Тайник, – буркнул я себе под нос фразу-активатор поискового Дара, и побрел вдоль ставших полупрозрачными придорожных елок, вглядываясь в призрачное нутро чащобы.
Далеко идти не пришлось. Я снова оказался прав. Сероватые контуры фургона почти сливались с темно-зеленой массой призрачных елей, но перевалившая за десять тысяч Наблюдательность не позволила пройти мимо даже такого неочевидного тайника.
По беспечной традиции муров, водительская дверь фургона оказалась не заперта, а в замке зажигания торчал ключ. Забравшись в тачку, и порыскав в салоне, я нашел рюкзак с сухарями и тушенкой, и, недолго думая, тут же устроил себе праздник живота. Рядом обнаружился ящик с водкой, пару ячеек в котором, вместо «беленькой», занимали бутылки с уже изготовленным на основе водки живцом. Наевшись, я продегустировал творение муров – живительный коктейльчик в их исполнении пришелся мне по душе, и недопитые остатки живца я слил себе во фляжку.