Пепел и Дым. Я (не) вернусь

– Подаришь мне вечер? Зажжём свечи, включим музыку… – Поцеловал снова. Посмотрел ей в лицо. – Раз уж считаешь, что что-то испортила. В качестве моральной компенсации. Да и подарок к окончанию сезона ты мне не сделала.

Она приоткрыла было губы и собралась возразить, хотя в глазах стояли слёзы. Что хочет сказать, я угадал по взгляду.

– Та фотка не в счёт. Ты украла её с моего телефона. – Улыбнулся уголками губ. – Так что шайба не засчитана.

– Ты отдал мне его.

– Всё равно не засчитана. Я хочу другой подарок.

– Какой? – спросила она почти беззвучно. Влажный блеск глаз делал зелень особенно красивой, насыщенной, травянистой. Как будто капли росы на свежей траве.

– Подари себя. – Голос сел. – Подаришь?

– Подарю, – после секунды тишины отозвалась она почти неслышно. – Себя и… – Губы задрожали, – своё сердце. Подарю. Хотя сердце уже подарила. И себя подарила… Но это не считается.

– Не считается, – подтвердил я и коснулся её губ. Вначале ласково, мягко, а потом всё настырнее. Потому что было мало. И потому, что она прижалась ко мне всем телом и я почувствовал, как бьётся в её груди мой подарок. Сердце, которое отныне принадлежит мне.

Настоящее

Полина сделала глоток шампанского и отставила бокал. Ведьминские зелёные глаза были особенно яркими в свете хрустальной лампы. Дорогой ресторан, дорогая женщина. Ничего, что говорило бы о прошлом.

– Ты любишь запечённый с грушей камамбер? – спросил я внезапно.

Она долго молчала, цедя шампанское.

– Люблю, – ответила негромко.

Я изогнул губы. Махнул официанту и дополнил заказ. Почему бы нет. Пусть даже это совсем другая женщина. Полина. К такой никогда не стал бы подкатывать мой друг в моей же квартире. И не сказал бы, что она просто фанатка, которую можно…

Как сейчас я увидел тот хлопок ладони по руке. Такую, как эта, нельзя – не позволит. И тем более нельзя было Ангелинку – не позволил бы я. Но… Я позволил ей стать пеплом. И этим всё сказано.

Глава 11

Полина

Впечатления от ужина с Егором остались двоякие. С одной стороны – его обходительность, не избавленная при этом от налёта связывающих нас обстоятельств. С другой – ощущение фальши. Во всём сквозила фальшь. И во мне тоже. Зал дорогого ресторана и вкусная еда не могли рассеять её.

Егор не пил. Принесённую нам в ведёрке со льдом бутылку шампанского уговорила я. Уговорила бы больше, но просить заказать вторую было бы верхом безумия. И дело не в стыде – существовала большая вероятность, что после этого я опять окажусь в постели Дымова. Смешно… Федя обрывал телефон, но вместо того, чтобы ответить, я отправила ему сообщение.

«Я занята. Не могу говорить».

Что может быть ещё пространнее? Да, я занята, и да, я не могу говорить. Что я занята с другим мужчиной и говорить не могу только потому, что не считаю нужным, – детали.

– Какие планы на завтрак? – подал голос Егор, когда до дома оставалось всего ничего.

– На завтрак? – переспросила я, не уверенная, что правильно прочитала между строк.

Но взгляд Егора оказался куда яснее слов. Понятно, к чему он клонит.

– Овсянка и крепкий кофе.

В этом фальши не было. Привитые с детства отцом привычки остались во мне, пусть даже отчасти. К примеру, при возможности день я начинала с геркулесовой каши. Кофе же… Стоило считать это наложенной жизнью необходимостью.

– А если брать глобальнее?

На более глобальные вопросы после шампанского и минувшей ночи я не была готова отвечать. Именно поэтому промолчала. Он серьезно подкатывает ко мне яйца? Одной сестры мало?

Покосилась на Егора. Мы как раз свернули во двор. Здесь было куда тише, чем на оживлённой улице. И мне вдруг надоело изображать из себя то, чем я никогда не была. Вздохнула и сразу же взяла себя в руки.

– Предыдущая ночь ничего не значит, Егор, – постаралась сказать как можно сдержаннее. И этот ужин тоже. Ты любил мою сестру. – Я испытующе посмотрела на него. – Любил?

– Это было десять лет назад. Да, Полина. Я любил её. И до сих пор люблю, но…

– Но?

– Но жизнь идёт. Ты любила родителей? Любишь?

Удар ниже пояса. Да, я всё ещё любила их. Они остались в сердце.

Егор не отводил взгляда.

– Это другое, – отозвалась я, не глядя на него.

– Мы любим тех, с кем были счастливы. Я никогда не перестану любить твою сестру. Но жизнь идёт, Полина. Я не могу вернуть Ангелину. Не могу! Что мне остаётся? Похоронить себя?

Ответа у меня не было. После вчерашнего ликёра шампанское пьянило особенно. Я смотрела на Дымова и не могла пошевелить языком. Он остановился возле подъезда. Положил руки на руль. Выдохнул и устремил взгляд вперёд. Так мы и сидели: он – глядя в никуда, сквозь лобовое стекло, я – на него.

– Мне пора, – сказала тихо. – Спасибо за ужин.

Егор повернулся, словно только вспомнил обо мне.

– Ты не похожа на неё. Но… – Он усмехнулся и, отстегнув мой ремень, посмотрел в глаза. На губы и опять в глаза.

Понимая, что будет дальше, я не могла ни пошевелиться, ни тем более уйти. Его губы коснулись моих. Поцелуй был мягким, протяжным, почти что бережным. Так он мог целовать её.