Пепел и проклятый звездой король (ЛП)

Неужели она думала, что я не почувствую на ней запах собственного ребенка?

При этой мысли страх пронзил мою грудь. Мне трудно дышать.

Мой ребенок.

Угроза. Не просто угроза, а величайшая угроза. Сколько королей погибло от рук своих детей?

Если бы она осталась, если бы она послушалась…

Мы могли бы справиться с этим.

Но теперь ее нет, и у меня будет ребенок в этом мире, и я…

Я опускаюсь на колени, прижимаюсь лбом к острому краю стены. В груди нестерпимо болит. Я стою на острие лезвия между двумя эмоциями, ни одна из которых не приятна, и я ненавижу ее за то, что она заставила меня чувствовать себя так.

Мне стыдно за себя.

Я вспоминаю каждое слово, которое я ей сказал. О каждом вздрагивании от боли на ее лице.

Я никогда не просил ни о чем таком. Это она пришла ко мне. Именно она нашла способ остаться.

Мысль о пустой спальне в пустом замке бьет по мне больнее, чем любая боевая рана, которую я когда-либо получал.

Я должен пойти за ней. Я должен выследить ее. Я должен перерезать нить в своем гобелене, заделать эту брешь в доспехах. Так поступил бы мой отец. Так поступили бы все предыдущие короли Ночнорожденных.

Но она смотрела мне в глаза и спрашивала, будет ли она в безопасности, если уйдет. Если годы любви и дружбы дадут ей такое право.

Я сказал:

— Ты можешь уйти, когда захочешь. С твоей стороны высокомерно полагать, что я буду настолько заботиться о тебе, чтобы преследовать тебя.

Многие слова из этой беседы слились в бесконечную грусть, одна жестокость переплеталась с другой. Но я помню каждое слово этого ответа.

Здесь, перед магией, которую она создала для меня, я больше не могу лгать. И это, действительно, была ложь. Детская ложь.

Здесь я не могу лгать себе.

Она ушла. Она не вернется.

И даже если бы я нашел ее, я не смог бы ее убить.

Слабость в этом признании самому себе поражает меня. Смущает меня. Я ненавижу себя за это.

И все же я знаю, что ненавидел бы себя еще больше, стоя над ее трупом. Я думаю о другой темноглазой женщине, бывшей королеве, которая была добра ко мне, когда я этого не заслуживал, которую я не пощадил, и чувствую легкий укол сожаления.

То, что я чувствовал к Алане, было… было гораздо сильнее, чем то, что я когда-то чувствовал к доброму врагу, которого едва знал. Мое тело физически вздрагивает при мысли о том, какой может быть рана от ее смерти.

Я заставляю себя подняться на ноги. Мои руки так сильно порезаны, что кровь заливает резьбу. Часть крови попала мне на лицо и жгла глаз.