Пепел и сталь

Кельсер вздохнул, но вернулся в комнату, плотно закрыв дверь на балкон и задернув занавески.

— Я плохо умею скрываться, Сэйзед. Для вора в особенности.

Террисиец улыбнулся и направился к двери.

— Сэйз… — окликнул его Кельсер. — Мне что-то не уснуть. У тебя нет новых идей по части религии для меня?

Сэйзед улыбнулся и прошел в комнату.

— Конечно есть, мастер Кельсер. Я тут недавно подумал, что вам следовало бы познакомиться с Истиной Беннет. Думаю, она вам отлично подойдет. Беннет — весьма развитый народ, живший некогда на южных островах. Они были храбрыми мореплавателями и блестящими картографами. Некоторые из карт, что до сих пор используются в Последней империи, созданы народом беннет. Их религия была приспособлена для нужд людей, долгие месяцы проводящих в море. Капитан корабля являлся заодно и священником, и никто не мог получить эту должность без соответствующего теологического образования.

— Наверное, на их кораблях нечасто случались бунты.

Сэйзед улыбнулся:

— Это была хорошая вера, мастер Кельсер. Основанная на знании. Для их народа священным долгом было составление карт. Они верили, что, когда весь мир будет познан, понят и перенесен на карту, люди наконец-то обретут мир и гармонию. Многие религии говорят о том же самом, но мало кто действительно трудится ради этой цели так же усердно, как трудился народ беннет.

Кельсер слегка нахмурился, прислонившись к стене рядом с балконной дверью.

— Мир и гармония, — медленно повторил он. — Но я вовсе не их ищу, Сэйз.

— Разумеется, — вздохнул Сэйзед.

Кельсер поднял голову и уставился в потолок.

— А ты можешь рассказать мне еще раз о религии валла?

— Конечно, мастер. — Сэйзед придвинул кресло, стоявшее у письменного стола, и сел. — Но что именно вы хотите услышать?

Кельсер покачал головой:

— Я и сам не знаю. Извини, Сэйз, у меня сегодня странное настроение.

— Мне кажется, у вас всегда странное настроение, — с легкой улыбкой сказал Сэйзед. — Но вы выбрали действительно интересную секту. Валла продержалась во владениях Вседержителя дольше других религий.

— Потому я о ней и спрашиваю, — кивнул Кельсер. — Мне нужно понять, что помогло им выстоять. Что заставляло валланцев продолжать борьбу?

— Решимость, я полагаю.

— Но у них не было вождей, — сказал Кельсер. — Вседержитель уничтожил весь религиозный совет валланцев во время первых походов.

— У них были вожди, мастер Кельсер, — возразил Сэйзед. — Мертвые, это верно, но тем не менее вожди.

— Кто-то мог бы сказать, что их преданность не имела смысла, — бросил Кельсер. — Потеря вождей должна была сломить народ, а не придать ему сил продолжать сопротивление.

Сэйзед покачал головой:

— Люди иной раз черпают силы там, где и предугадать невозможно. Наша вера часто становится крепче, когда ей полагалось бы ослабеть. Такова природа надежды.

— Пожалуй…

— Хотите услышать еще что-нибудь о валла?

— Нет. Спасибо, Сэйз. Мне просто необходимо было напоминание о том, что есть на свете люди, продолжающие бороться даже тогда, когда все выглядит безнадежным.

Сэйзед встал:

— Думаю, я понял вас, мастер Кельсер. Что ж, спокойной ночи.

Кельсер рассеянно кивнул, разрешая террисийцу удалиться.

30

Большинство террисийцев совсем не так плохи, как Рашек. Однако я вижу, что они в известной мере верят ему. Это простые люди, не философы и не ученые, и они не знают, что их собственные пророки сказали: Героем Веков станет чужак. Они видят лишь то, на что указывает им Рашек, — то есть что они являются вроде бы высшими людьми, а значит, должны не служить, а «командовать».

Ну что ж, такая страсть и такая ненависть могут обмануть кого угодно.

Вин понадобилось вновь очутиться в бальном зале крепости Венчер, чтобы вспомнить, что такое истинное величие.

Она успела поприсутствовать на огромном количестве балов в разных Домах и почти перестала замечать окружавшее ее великолепие. Но в крепости Венчер было нечто особенное — нечто, чему пытались подражать владельцы других крепостей, но чего им никогда не удавалось добиться. Все выглядело так, словно остальные Дома копировали Венчеров, как хорошо воспитанные дети — своих родителей. Все крепости были прекрасны, но никто не усомнился бы в том, какая из них наилучшая.