— Владислав Аристархович, — зашевелился телеведущий, внешне мало отличающийся от сотни прочих, — ваш прогноз — какое количество голосов получат наиболее крупные партии, и какова вероятность для каждого из этой, условно говоря, пятерки, преодолеть пятипроцентный барьер? — вздохнул, будто мечтал о совсем другой судьбе, ведущий.
— Помилуйте, мы не в букмекерской конторе, — дернул щекой, как показала бегущая строка внизу экрана, «Владислав Аристархович…»
— Ну, разрядить обстановку можно. Если бы я был букмекером… — тонко и слегка надменно улыбнулся, как подсказала строка, «Андрей Алексеевич…»
— Я бы не рискнул предлагать пари на выборы, — грубовато оборвал «Де Ниро».
— Но ведь, например, в Штатах правительство учредило тотализатор на теракты, — брякнул ведущий.
Политтехнологи посмотрели косо и удивленно.
— Так там и народ — дурак, — резонировал Андрей Алексеевич.
— Народ везде и во все времена — дурак, — неожиданно поддержал Владислав Аристархович.
— И у нас тоже? — поднял брови ведущий.
— Везде, — абсолютно уверенно констатировал Владислав Аристархович, — впрочем, переиначивая афоризм, правительство достойно того народа, который имеет. Возвращаясь к теме — если бы выборы что-то меняли, их бы давно запретили. Нельзя давать право голоса домохозяйкам и едва отвалившимся от колыбельки юнцам. В принципе, необходим жесткий возрастной ценз.
Владислав Аристархович явно пошел в разнос.
— Полагаете, людям нужен диктатор? — вежливо поинтересовался Андрей Алексеевич.
— Именно. Сильная власть. Протекторат Кромвеля. Иначе — полная политическая импотенция. Прибавьте к этому статистику по психическим заболеваниям…
— Извините, — смутился ведущий, — но наша передача все же называется «Голос народа»…
— Типун вам! Не дай Бог народу голоса!
— Кстати, — подключился к атаке и Андрей Алексеевич, — как вы себе представляете — голос народа? Это что, эфир с тридцатиминутным лаем?
Внизу экрана телетекстовым червяком поползло: «Мы повторяем телеэфир от 16 октября».
— Господа… Подводя итоги, преимущество на стороне Анастасии Павловой и партии «Люди России»… — заторопился ведущий.
— Я этого не утверждал, — открестился Владислав Аристархович.
— А разве у нас время вышло? — нахамил Андрей Алексеевич.
— Мы продолжим после рекламы, — скис ведущий.
Анастасии политдемагоги осточертели до тошноты, следующий канал здесь не фурычил, а по третьему после приторного рекламного блока многозначительно сообщили:
— В главной роли Арнольд Шварценеггер…
— Ладно, ты пока ступай, — сделала Настя ерзающему от невнимания лейтенанту ручкой.
— Ничего, если я завтра приду? — робко стал топтаться на месте взмывший с больничного стула, будто по команде «Смирно!», младший лейтенант.
— Конечно, — кивнула капитан, не отрываясь от сцены, где в шарике электрической молнии появился железный Арни, еще молодой, еще не баллотирующийся в сенаторы.
Младший лейтенант, стараясь не топать, вышел и осторожно притворил за собой дверь. Настя, хотя почти наизусть знала дальнейшее, жадно смотрела, как испуганный появлением Терминатора, улепетывает водитель мусоровоза.[29]
Но дверь палаты снова открылась.— Настя, — срывающимся от волнения голосом объявил пунцовый Михаил Игнатик, — выходи за меня замуж.
— Завтра, — бесцветно, однако без лишних размышлений, будто наперед знала, что лейтенант вернется, ответила не отрывающаяся от экрана Анастасия. — Приходи завтра, завтра поговорим и подумаем, как нам жить дальше.
Лейтенант открыл было рот, но смолчал, только покраснел еще гуще и исчез. А Настя вместе с Арни смотрела не раскинувшийся у его ног сверкающий тысячами электрических огней ночной город, который предстояло раскатать в оладь.
— Мне нужна ваша одежда! — одновременно сказали Шварценеггер и новый посетитель. Только Шварц говорил всерьез, а посетитель, прикалываясь, его передразнивал.
Теперь Анастасия повернула голову: в дверях палаты с пышным букетом чайных роз вальяжно стоял Сергей Ожогов собственной персоной.
— Желтые цветы — к разлуке, — констатировала капитан, стараясь, чтобы ее голос не задрожал.
— Не мог же я исчезнуть из твоей жизни, не поздравив с повышением в должности.
— Сергей, мне некуда было деться.
— Я понимаю.
— Сергей, меня заставили!
— Я понимаю, тебе сделали предложение, от которого нельзя отказаться, — на плечах Пепла не было больничного халата. Он вошел в палату и положил букет на простынь рядом с забинтованной ногой.
— Сережа, Караванец купил меня с потрохами…
— Жизнь — иногда крепко подлая штука.
— …Зато я теперь допущена к некоторым его тайнам…
— Ну, гражданин начальник отдела, не смею больше отвлекать внимание.
— Я знаю, где держат подростков. Если ты их освободишь, я разобьюсь в лепешку, чтобы тебя оправдали. Конечно, исподволь…
При последнем уточнении Сергей поморщился:
— До новых встреч.
— В Третьем городском центре по переливанию крови. Их похищали не для боеых отрядов «Триады»…
Пепел на секунду застрял в дверях:
— Спасибо, если это правда, — и был таков.
На экране Сара Конор с подружкой под вечерний макияж обсуждали своих парней. А Анастасия Павлова, уткнувшись носом в подушку, глотала слезы.