Пепел крестьянской Души

«Что-то нужно делать, мужики, с этими комиссарами и продотрядовцами. Уже мочи никакой нет терпеть их издевательства. Руки так и тянутся к кадыкам этих гадов», – зло высказался Василий. «Может, их ночью в постелях тёпленькими взять и придушить как котят?» – предложил Кривых Василий из деревни Стрельцовки. «А чо толку? Этих задушим, а им на смену уездные коммунисты других пришлют. Нет, здесь необходимо более осмотрительно действовать», – возразил Аверин. «И чо ты предлагаешь?» – спросил Суздальцев Егор. «Вот чо думаю. Необходимо от всего нашего села на имя самого высокого уездного начальства написать жалобу на Гуськова и его помощников. Хорошую такую. Подробную. С примерами и свидетелями. А потом самим отвезти её к этому начальству. Может, они не знают, что творят их подчинённые в волостях», – предложил Степан. «Возили уже. Хорошо, хоть из каталажки нас выпустили», – напомнил Василий. «Мы сейчас по другому пути пойдём. Не будем никакой делегации создавать. Сядем с тобой на коней и поедем в город искать правду. Может, мои родственники что подскажут. Но для этого нам потребуется не один экземпляр жалобы, а три. Не меньше. Развезём их по всем инстанциям. Где-то да дойдёт она до их главного начальника», – пояснил своё предложение Аверин. И посмотрев на своего закадычного друга, добавил: «А так как ты у нас мастер писать жалобы, то тебе и готовить их». Василий немного подумал и произнёс: «Не верю я в благородство куманьков. Но попробовать ещё один раз добиться правды надо. Прямо завтра приступлю готовить такую жалобу». Избу Ивана гости покинули уже за полночь. Вылив друг другу наболевшее за последнее время, они расставались в более приподнятом настроении, чем были, когда пришли к нему.

Глава четырнадцатая

Вначале Василий в жалобе хотел описать поведение продтройки только в отношении его семьи. Но подумав, решил расширить примеры жестокого обращения комиссарских слуг с жителями всего села. И первым делом пошёл к жёнам красноармейцев, которые, как считал он, имеют больше всех прав в защите от этих самоуправцев. Побывав в основном у тех сельчанок, кого видел на площади у казённой избы, он перешёл по льду на правый берег реки Ик и оказался в Малом Сорокине. Вспомнив, как Колмакова Анна обошлась с комиссаром, Василий вначале зашёл к Егору Суздальцеву, и уже вместе они направились к храброй женщине. Встретила молодых мужчин она приветливо, а когда Василий рассказал ей о цели своего прихода, Анна по-бабьи всплеснула руками и произнесла: «Да разве вы найдёте управу на этих упырей! Для сохранения своей шкуры они с большим удовольствием с другого её снимут и на пяльцы натянут. Но, уж раз надумали донести до высокого начальства все упрёки жителей на бесчинства продразвёрсточников, то садитесь за стол и слушайте». Пока Анна рассказывала, как у неё выгребали из сусеков последнее зерно, и как защищая его, она набросилась на волпродкомиссара Горшкова с кулаками, вокруг неё собрались четыре дочки и трёхлетний сынишка. «Вот скажите, люди добрые, чо теперь мне с ними делать? Чем кормить, если до последнего зёрнышка вымели? Хоть руки на себя накладывай!» – закончила она рассказ и прижала к себе детей. Василий с Егором собрались было уже уходить, как посмотрев на Василия, Анна улыбнулась и сказала: «Ты, Василий Иванович, по тому случаю сильно на меня не удивляйся. Довели меня до этого куманьки. Как только Прокопий служит этим гадам!».

Собрав дополнительную информацию от односельчан, над жалобой Василий работал добросовестно и долго. Изложив на листе её содержание, он прочитывал и не удовлетворившись её качеством, несколько раз рвал на мелкие кусочки. И только уже за полночь, когда от керосинного смрада стало щипать глаза, Василий прочитал последний вариант и остался им доволен. «Завтра утром перепишу в трёх экземплярах и подпишу у всех, кто захочет поставить свою подпись», – подумал он, затушил лампу и полез на печку.