Пепел кровавой войны

– Надо полагать, Кобальтовая Королева не только ежедневно заходила на кухню, но и не пропускала свою очередь помешивать мясное рагу?

– Даже притом, что демон постоянно заботился о ней, Кобальтовая королева так боялась отравления, что распрощалась, на хрен, с идеей притащить свою задницу на дворцовую кухню. – София усмехнулась; как обычно, усмешка получилась одновременно естественной и вымученной, словно лицевые мышцы отвыкли улыбаться и каждый раз корчились от боли. – Я затащила старую походную кухню в покои для прислуги, прямо напротив королевских палат, и питалась только тем, что готовила на ней, как раньше в захваченных замках.

– Брр, опять эти отравления! – Индсорит глотнула чая, и все ее медленно заживающие раны вспыхнули болью при воспоминании о подсоленном вине, которым ее одурманила И’Хома. – Столько предосторожностей: и таинственная колдовская защита, и люди, которые пробовали и перепробовали по нескольку раз напитки и еду, но не бывало такого года, когда какой-нибудь яд не наносил мне больше вреда, чем семеро демонов. Если я продержалась так долго, это говорит лишь о том, как много людей прикрывали мне спину… У этих аристократов и полковников, при всей их желчности, хватило ума понять, что моя власть – куда лучший выбор, чем переворот цепистов и междоусобная война за багряный престол.

София посмотрела поверх кружки, и Индсорит, не желая доставить ей удовольствие от высказывания очевидной мысли, поспешила добавить:

– Или же Вороненая Цепь, имеющая везде приспешников, могла отравить меня в любой момент, но решила подождать с этим, ведь я год за годом невольно играла ей на руку.

– Возможно, но лично я сомневаюсь, – ответила София. – Уверена, тебя убили бы много лет назад, не будь это слишком сложной задачей. Не забывай, что ты почти одолела лучшую мечницу, какую только знала Звезда.

– Почти, – согласилась Индсорит, любуясь белым рубцом на подбородке Софии. Стареющая легенда заработала множество других шрамов, но этот был самым заметным. – Учитывая то, как ты стремилась проиграть в этой дуэли, я должна была оставить тебе куда более красивую метку.

– Если подозреваешь, что я щадила тебя, то оскорбляешь этим и мою честь, и свое искусство, – сказала София, выпятив подбородок. – Кроме того, мне нравилось мое лицо таким, каким оно было.

– Мм… – протянула Индсорит, с притворным вниманием разглядывая грубые черты собеседницы. – Нет, ты выглядишь сейчас намного лучше, можешь мне поверить.

Вероятно, дело было в том, что София не вызывала в ней прежней ненависти и отвращения, но сказано это было совершенно искренне.

– Да? Это как с хорошим сыром, когда потрескавшаяся корка скрывает гораздо более приятное содержимое. – Похоже, София сама усомнилась в правдивости этого неловкого сравнения. Она криво усмехнулась, и румянец разлился по щекам, разукрашенным шрамами. – Но я говорю совершенно серьезно: это был самый трудный поединок в моей жизни.

– Он мог быть еще более трудным, – заметила Индсорит. – Но я поняла это лишь после того, как твой любовник ворвался в замок с намерением размазать меня по всему тронному залу.

– Ко? – нахмурилась София. – Мой… О демоны ада, нет! Марото рассказывал, что дрался с тобой, после того как решил, что ты убила меня, но и тогда, и после он был для меня просто другом, и никем больше. И не самым надежным из друзей.

– Но он ведь узнал в конце концов, что ты не умерла? Вы потом встретились?

Индсорит вспомнила, каким отчаявшимся выглядел противник, когда она одолела его, сломленным, точь-в-точь как ее отец после смерти матери в трудовом лагере, и в груди что-то удовлетворенно замурлыкало. По крайней мере, у этой истории счастливый конец.

– Ну да, встретились, – пробормотала София, но по тому, как она уставилась в свою кружку, не было похоже, что эта история действительно закончилась хорошо. Возможно, так бывает со всеми историями, если проскочить мимо того места, где мудрому рассказчику следовало бы остановиться. – Так что же он сказал такого, что оставалось с тобой все эти годы?

– Дело не в том, что́ он сказал, а в том, как он дрался, – ответила Индсорит. – Он был слишком разгневан, почти так же, как и я, когда пришла за твоей головой. Я думала, что ярость сделает меня неудержимой, но, сражаясь с ним, поняла, что ярость делает человека всего лишь неосторожным. Если бы я раньше научилась сдерживать гнев, то могла бы победить тебя.

– Мм… – София обдумала ее слова и кивнула. – Во-первых, ярость необходима, чтобы твое сердце рвалось в битву. Иначе получится еще хуже, чем когда ты обмочишь штаны перед противником. Во-вторых, не будь ты разгневана, то могла бы, конечно, драться лучше, но, во имя всех забытых богов Эмеритуса, тебе ни за что не удалось бы победить меня. Извини, девочка, ты хороша, но я все равно лучше.

– Возможно, была когда-то, – не удержалась Индсорит, – но с тех пор прошло очень-очень много лет.

– Не так уж и много!