Пепел Марнейи

– Рис, мы тебе новую обувку принесли и всякой жратвы. Во, полная сумка, – дипломатично шмыгнув носом, заговорил Ференц Берда, внук и наследник главаря Нижнереченской группировки. – Дед наказал по-любому тебе это отдать, тока ты сперва меня выслушай. Дельце одно будет, хапанцы такие, что все разбогатеем, и тебя, значит, в долю зовем…

– Чего надо? – блеснув из-под волос темными глазищами, спросил Рис.

Голос у него по жизни сорванный, что случись – даже заорать как следует не сумеет.

– Фартовое дельце наклюнулось – подтибрить одну бабскую тряпку, которая стоит, как целый дом с балконами и статуями.

– Что за тряпка?

– Ну, эта самая, плева… плевери… Моднющая такая… Труди, как ее там?

– Пелерина, – подсказал вожаку Труди, который лучше всех запоминал культурные словечки.

– Ага, пелерина! Мы ее свистанем, а ты уведешь нас от погони своими путями, через сонные кварталы. Туда за нами ни один дурак не полезет. Потом, когда загоним хапанцы, получишь свою долю. Но это как бы вторая половина, а наперво надо, чтобы ты на месте расчухал насчет будущего – стоит связываться или затея тухлая и дешевле пройти мимо.

– Даже так? – пробормотал Рис.

Нечесаные волосы занавешивали его мордаху почти до середины носа. Как он только что-то видит сквозь эти космы… Или, может, ему и не надо, раз у него магическое зрение? Во всяком случае, на фонарные столбы он не налетал и кургузов замечал вовремя. А на фамильярные попытки отвести челку, чтобы хорошенько рассмотреть физиономию, реагировал, как на самые пошлые поползновения – или кулаком саданет, или даже зубами за руку до крови цапнет. Лучше не трогать. Ференцу однажды повезло: он находился рядом в тот момент, когда порывом ветра длинные патлы Риса отбросило назад – и не заметил ничего из ряда вон выходящего. Никакого уродства, никаких особых примет. Разве что гляделки казались слишком большими для этого узкого бледного лица, а в остальном все как у людей. Возможно, у Риса была причина опасаться, что его опознает кто не надо.

– Эта пелерина вся в брильянтах, если загнать их по отдельности – заживем, как лорды, но можно погореть, вот и просим тебя разведать, не выйдет ли боком, если ее хапнем.

– Чья пелерина?

– Принцессы Лормы, – выложил после заминки Ференц.

В течение некоторого времени Рис сидел неподвижно и молчал, непроницаемый за своей буйной челкой. Потом пробормотал:

– Ничего себе, у вас аппетиты.

– Мы все обмозговали. Принцесса два раза в месяц ездит к одной бабке-ведьме, жрице Лухинь Двуликой. Тейзург знает, что у них за ведьмовские дела, но это у нас в Заречье, мы следили. В дом заходит в пелерине, а возле окна стоит без нее – значит, скидывает в прихожей. А через квартал оттуда есть сонные дома, рукой подать. Ты нас там дождешься, мы рванем через дворы, мигом проскочим. Что скажешь?

– Я подумаю.

– Возьми, чего мы тебе притаранили.

Ференц положил перед ним пару новых добротных ботинок и холщовую сумку со снедью. Это немного смахивало на приношение божеству. Рис прямо на месте переобулся, его прежние башмаки вконец изодрались, вот-вот подметки отвалятся. Обувка на нем все равно что горела.

– Впору?

– Ага, – он тряхнул челкой. – Спасибо.

Еще бы не впору! На заказ изготовили, как для аристократа. В конце осени он как-то раз заночевал на хазе у нижнереченских, и с его узкой грязной ступни сняли мерку (даже не заметил, дрых, как убитый), с тех пор уже третью пару справили, чтоб носил на здоровье. Все по велению хитрого и дальновидного старого Берды. Тот считал, что этого Риса угрозами принуждать к соучастию бесполезно и обманывать тоже нельзя – прогадаешь, его надо приручить, как собаку или кошку.

Ференц не всегда понимал своего деда, но тот неизменно оказывался прав, а кто его не слушал, потом локти кусали. Однажды Рис уже отплатил за добро: на исходе зимы предупредил о грядущем рейде городской стражи, так что не зря его прикармливали и зазывали погреться, ничего не спрашивая взамен. Кабы не то предостережение, всем нижнереченским пришлось бы худо. Старый Берда – самый башковитый из главарей городских банд, он знает, что делает.

Рис поднялся на ноги, пацаны тоже повставали и расступились. Мгновение – и его след простыл.

Вокруг теснились многоэтажные дома с растрескавшейся штукатуркой и мелкими окошками. Мутные коричневые лужи, кучи мусора, нахватавшиеся крысиных повадок эонхийские голуби. Недоброе, словно пеплом присыпанное небо. Пограничная территория между Заречьем и Шестигоркой, если нарваться тут на шестигорских – будет сшибка.

– Валим домой, – скомандовал Ференц.