Пепел на ветру

Порыв ветра принес снежные хлопья, которые тихо падали вниз, кружась вокруг нас, создавая сказочный, но мрачный антураж. Множество могил, покосившихся крестов, сожженная церквушка на фоне серого неба, свежий пригорок из черной земли, вокруг которого стоят люди, – все это медленно покрывалось белой пушистой пеленой.

Едва слышный скрип снега под подошвой внушительного ботинка, а в следующее мгновение сильные руки обнимают мои плечи и прижимают к большому телу. Приподняв лицо, соприкасаюсь взглядами с Кириллом, который с сочувствием смотрит на меня. Не знаю, что заставило тихонько спросить, но язык уже не слушался меня:

– Они одновременно умерли… твои жена и сын?

Голубые глаза заледенели, а его тело стало деревянным, но голос звучал ровно:

– Один за другим, но она не была моей женой, мы познакомились в баре и оба искали лишь секса. Потом встретились еще пару раз, а через месяц она сообщила, что беременна от меня. Честно, я не поверил, все же я контролировал… хм-м, процесс, но согласился содержать ее и признать ребенка своим… если это окажется правдой. – Мужчина ненадолго замолчал, вернувшись мыслями в прошлое. – Ник был моим сыном – она не обманула. С первых дней его рождения она отстранилась от нас обоих, ограничившись требованием алиментов, так сказать, компенсации за невмешательство… А зная ее неприятный для длительного и тесного общения характер, меня это устраивало.

– Разве ты не мог подать в суд на… – удивленно прервала его.

– Мог! – теперь меня прервал он, поморщившись от воспоминаний, – но это мой сын, а она хоть какое-то отношение, но имела к нему. Да и она женщина из той категории, что не погнушается ничем. Я возглавлял специальный отряд антитеррора по ликвидации особо опасных преступников. В моем положении светиться крайне нежелательно, а она особа публичная была, короче, проще было ей платить.

– Значит… э-э-э… ты… вы не любили друг друга? – сейчас и здесь все вопросы казались уместными.

Кирилл наклонил голову, чтобы лучше видеть мое лицо, теснее прижал меня к себе, дополнительно укрывая полами своей куртки и только после этого, тихо ответил:

– Нет, волчонок, не любил, и она тоже. Я любил сына, а она – мои деньги. А сейчас у меня нет ни того, ни другого.

И я почувствовала, интуитивно поняла, что за этой скупой фразой было огромное горе, не меньше моей утрата, боль и тоска о потере. Нахмурилась, а потом убежденно сказала, пристально глядя на него:

– Кирилл, посмотри на ребят, сейчас Лида в горе, плачет, но Павел рядом, и ее жизнь продолжается. Я думала умру от боли, когда год назад умерли мама с папой, они самое дорогое, что у меня было, больно за Саву, хоть мы и разошлись уже к тому моменту, но он был близким человеком, а потом друзья, знакомые… и весь мир. А сейчас у меня есть Лиза, Федор, Михалыч, и моя жизнь продолжается. Все придет в норму, я уверена.

Кирилл наклонился еще ниже и шепнул, чуть сдвинув края шапки и согревая своим дыханием мое замерзающее ухо:

– А нас ты не посчитала… своими, – я почувствовала тепло от его слов и неуверенную надежду.

– А с вами пока все туманно и непонятно. – также тихо ответила.

Мужчина выгнул бровь и уже хотел что-то сказать, но тут мы оба заметили, что Павел уговаривает Лиду уйти с кладбища, беспокоясь о ее самочувствии и здоровье.

Все расселись по машинам и тронулись в обратную дорогу. Хавшик решил остаться с нами на поминки, которые прошли в спокойных разговорах. Михалыч тихонечко, ненавязчиво пытался выяснить всю подноготную моих гостей.

– Вот ты не обижайся, Руслан, но ты очень неоднозначный товарищ в этой компании. Чувствуется, что ты многое повидал, а главное, попробовал… – Старик с хитроватым прищуром обратился к Руслану, явно подбивая на разговор.

Тот с понятливой улыбкой ответил:

– Прав ты, Михалыч, но я исправился. Я сирота, помотала меня жизнь по детским домам, и с разными людьми, пришлось столкнуться. И с плохими и хорошими. Был даже момент, когда я в тюрьме оказался, но слава Триединому, недолго, и этот опыт стал переломной вешкой в моей дальнейшей жизни. В юности мошенничал даже, но пару лет назад нашел работу у друга в автомобильной мастерской и решил все изменить. Вот так к тридцати годам я нашел занятие по нутру, но как видите, судьба сама решила все за меня…

Михалыч пожевал губу, привычно обдумывая, потом выдал:

– Знаешь, дружок, это хорошо, что ты сам пришел к мысли о нормальной жизни и о совести вспомнил, а не вынудил кто-то или еще чего похуже. Вот в награду тебе судьба таких спутников и подарила…

– Вы, правда, так считаете, Михалыч?

Хавшик приподнял белесую бровь, морща чешуйчатый лоб, а потом, твердо кивнув головой, сказал как отрезал:

– Правда! Я уверен в этом. – Потом очень заинтересованно продолжил. – Так значит, ты у нас по технике мастером будешь?

– А что, возьмете? – теперь Руслан выгнул темные брови, весело блеснув глазами.

– Ну почему бы не взять?! Парень ты, как я погляжу, видный, не дурак и вроде с совестью уже в ладах, такие нам пригодятся. Я, вон, все Кирочку нашу уговариваю замужней женщиной стать…