Пепел нежности моей

Листвою лето опадает,
Пора смириться, так бывает.
Извечен ход времён в году –
Пора случиться сентябрю.

По сентябрю листвой златою

Был познакомлен я с тобою.
Когда кружился листопад,
И иней мелкий, в семь карат,

Небрежно был в траву разбросан,

Я был в любовь судьбою сослан.
Открыты двери в казематах,
Но я сижу в цепях заклятых.

Казалось, встань, открыты двери!

Но цепи молвят:
«Неужели», –
И держат грешника любовью.
Я им, бывает, прекословлю!

Но холод их неумолим,

И я опять удержан им.
Хочу уйти, но сталь цепей
Сегодня гордости прочней.

Люблю тебя, как росы лето!

Как зов зари полоску света.
Как любит дождь тоски дитя
И разлюбить никак нельзя.

Уж сорок раз забыть пытался,

Но холод стали не поддался.
Прочна любовь, как сталь цепей.
Похоже, я наказан ей

За злодеяния свои,

Но их немного, чёрт возьми!
За что же сразу в кандалы?
Спасибо хоть ведро смолы

Взамен чернил судьбой дано,

Но скоро кончится оно.
Пишу стихи смолой любви,
И потому грустны они.

Куда деваться, пленник я!

Грустна поэзия моя.
В ней столько страсти безответной,
Что слог любви, едва заметный,

Представит узником меня.

А то, что листья сентября
Тоскою под ноги ложатся
И о любви сказать стремятся,

За листопад принять готова.

Упали листья, что такого!
А то, что в них печаль моя
Сокрыта грустью сентября,

Тебе неведомо – увы.

Шуршишь признаньями листвы,
Шуршит листва вослед шагам,
Прижавшись робко к сапогам.

Она тебе стихи читает!

Но дух любви не уделяет
Вниманья должного листве,
Её в избытке в сентябре.

А я закованным сижу

И самым лучшим нахожу
Листву стихами исписать,
Сему смола зело под стать.

Но мой палач хитёр, паскуда!

Четыре раза по полпуда
Смолы поставил предо мной,
Зато бумаги, боже мой!

Листочка жалкого не дал.

Я ею стены исписал!
И сам свои стихи читая,
Хочу понять: любовь такая?

Иль грустью пишутся стихи?

Они, конечно, неплохи,
Но слишком горькие они
От неотвеченной любви.

А тут листва опасть решила,

И строчка тут же поспешила
По листьям вязью пробежаться.
Но как в любви на них признаться?

Они малы, их сотню надо!

Я их сложил, да вот досада:
Готовый стих поднялся в небо,
Чтоб падать под ноги нелепо.

Листочки ветер закружил

И, бросив вниз, о грусть разбил.
Теперь разбросаны они,
Поди попробуй разбери,

Как этот стих опять сложить.

Но листья будут говорить
С тобою шорохом своим,
В котором вновь одно с другим

Не сложит шаг изящный твой.

Они разнятся меж собой,
Не по порядку говорят,
Тебе же слышится: шуршат.

Но их шуршанье – стих изящный.

Ах, ветер-ветер, друг сермяжный!
Любимой стих кидаешь в ноги,
Да перепутал строчки многи.

И от того шуршит листва,

Что строчка поздняя сперва
Тебе о страсти говорит:
«Стих неплохой, но он разбит».