Пепел острога

Сам Овсень занял удобную позицию, которую, как опытный воин, осмотрел снова и убедился в правильности своего выбора. Сотник разделил оставшихся воев на две части, одну сам возглавил, вторую доверил возглавить десятнику Живану, в ратном деле наиболее опытному из всех. Встав по обе стороны дороги за кустами, вои пропускают пеших урман, а потом спереди и сзади закрывают дорогу. По бокам кусты будут стеной держать желающих уйти от справедливой расправы. Пока через такие кусты продерешься, тебя уже десять раз достанут ударом.

– Вперед, Велемир!

Стрелецкий десятник тронул Верена пятками. Лось послушно двинулся по дороге. Другие стрельцы рассредоточились по всей ее ширине, чтобы не мешать один другому. Ехали не торопясь, чтобы не сбивать себе дыхание. Да и гнать-то было некуда, поскольку до позиции, пригодной для стрельбы, было не больше сотни шагов. Урман они увидели раньше, чем те увидели их. И никого не попросили обернуться. Велемир только кивнул, так отдавая команду, и десять луков поднялись одновременно. Свиста сорвавшейся с тетивы стрелы слышно не было, поскольку удары самой тетивы по костяным предохранительным щиткам, закрывающим левую руку стрельцов, звучали достаточно громко и следовали один за другим, и стрельцы с поражающей быстротой выпустили по четыре стрелы. И только после этого скандинавы успели опомниться и обернуться, сразу понеся большие потери. Но между пальцами каждого из стрельцов было зажато уже по четыре новой стрелы. И каждая искала собственную цель. Стрельцы умело распределяли, кому в кого стрелять, пуская первую стрелу поочередно слева направо так, чтобы следующий видел, куда стреляет предыдущий, и две стрелы зря не тратились на одного воина. И вся стрельба была строго прицельной, никто не бил наконечником наобум, не видя того, кого обрекал на смерть. Предохранительные щитки застучали снова. И только теперь, уже после почти катастрофических потерь, грабители взвыли, как дикие звери, которыми они, по сути своей, и являлись, и ринулись, на ходу вытаскивая оружие, в сторону стрельцов. Более глупого поведения нельзя было и придумать, но убежать, когда они только что чувствовали свою силу и даже знали силу противника, им дикарская гордыня не позволяла. Да и добежать до леса могли бы только еще раз ополовиненным составом. Но убегать скандинавы не привыкли, все их воспитание было против этого, и честь была против этого, и верования тоже. Но и догнать стрельцов пешим строем было невозможно. Овсень правильно просчитал скандинавский характер и предвидел, как урмане поведут себя.

Лось, конечно, не конь, но и за лосем пешему гнаться смешно. У урман было, скорее всего, желание не догнать, а только прогнать стрельцов. Но стрельцы сильно не спешили. Они успели выпустить еще по стреле, потом лосей повернули и неторопливо, чуть быстрее обычного шага, с откровенной насмешливой издевкой двинулись по дороге, при этом даже не оборачиваясь, чтобы увидеть, где враги, что вообще казалось дикарям, считающим себя грозными воинами, крайне оскорбительным. Урман такое неуважительное поведение стрельцов дразнило и бесило, и бешенство заставляло их продолжать преследование. Но на тетиву легло еще по стреле. Спокойно прозвучала команда, лоси послушно остановились, и еще десять стрел встретили урман. Встретили, но не остановили. И так добежали они почти до выхода из леса, где новая порция стрел оставила на дороге еще десяток тел. А потом дорогу вдруг перекрыли непонятно откуда взявшиеся вои на лошадях и на лосях. И сзади послышались новые яростные крики – отступление было отрезано, и оставалось только принять бой, но и бой принимать, и сделать его равным было уже практически некому, потому что численное соотношение обещало только побоище. Можно защититься от одного удара, но три других удара, нанесенных одновременно, достанут самого умелого бойца…