Пепел острога

– Мы сами не поняли, что и как… Никто ни урман, ни свеев не видел. Они свои «драконы» где-то вдалеке оставили, а наш речной пост на острове, похоже, загодя без тревоги сняли. Не дали даже сигнальный костер на вышке зажечь. Хорошо подготовились, знали, куда идут и зачем, знали, как подойти. Или разведчиков раньше запускали, или предал кто. Мы в спокое сидели, ничего и никого не ждали. А началось сразу. Острог загорелся. Стены. Сразу с четырех углов. От них тут же и ближние дома полыхнули – сушь-то какая кругом. И сразу паника началась. Все забегали. А куда в остроге от огня прятаться? Только за ворота. Раскрыли ворота, тут эти и хлынули на огонь из темноты. А мы совсем не готовы были. Кто где стоял, тот там и дрался. Строй выставить не успели, щиты не сомкнули. А что такое по одному среди толпы дикарей. Это не бой был, а побоище. Но что могли, делали. Я вообще без щита был, вотолу[84] на руку намотал для защиты, два удара отбил, три раза мечом махнуть только и успел. Правда, все три раза удачно. А потом меня со спины порубили, и ничего не помню. Около леса уже очнулся. Женщины меня на моей же вотоле волоком тащат. Спасибо им, в огне не бросили. Даже дети тащили. Пальцами, как зубами, в край вотолы вцепились и матерям помогают. Потом еще несколько женщин прибежало. И два урманина за ними – за добычей. Их женщины тут же свалили и камнями забили. С двумя-то десятками наших женщин два мужика никогда не справятся, какими они дикарями ни будь. И топоров ихних не убоялись, даже руки поднять не дали. Вот так. А острог я сейчас видел. Нет Куделькиного острога…

– Нет Куделькиного острога, – согласился Овсень.

– А у вас что? Отбились?

– Полторы сотни дикарей положили… В костре догорают. И три драккара сожгли. Три уплыть успело. Уже не догнать. Какой-то конунг Торольф Одноглазый уплыл. И наших женщин с детьми увез в рабство…

– Это великан такой? Волосы до пояса…

– Нет. Великан – другой конунг. Это Снорри, сын Торольфа. Этого я сам убил.

– Раньше урмане так далеко не заходили, – заметил дружинник Владивой, поддерживая здоровой левой рукой отказавшуюся подчиняться правую и подправляя слегка сбившуюся повязку. Повязка на плече держалась плохо, и при каждом движении корпусом приходилось ее подправлять. – Раньше, бывало, только по побережью и шарили. Да и то не часто. Ну, на день пути от моря, случалось, уйдут, но не дальше…

– Здесь не только урмане, здесь и свеи с ними были, – подсказал сотник. – Как обычно, все грязное вонючее отребье собирают, и на разбой. У них, как мне думается, кроме отребья, и людей-то в селениях нет. Что от них еще ожидать? Дикарями всегда были, дикарями и останутся. И еще по скудоумию своему гордятся этим.

– А что, они сами спрашивают, им еще на своей земле делать? Там ничего не растет, кроме чертополоха, нескольких деревьев да оленьего мха. Вот и грабят. А потом продают награбленное и называют себя при этом купцами. В любой порядочной стране таких купцов на кол сажают. Вот и этих бы всех разом на кол. Лес только жалко, который на колья вырубить придется. Их самих совсем не жалко.

– Слишком много возни. Проще просто стрелами перебить, а остатки под мечи и топоры.

– Это дело вкуса. Иногда хочется, чтобы месть вкус имела особый. Но я сейчас о мести могу только отдаленно мечтать. С одной рукой много не навоюешь. И потому мститель из меня не получится.

В это время из шалаша высунулся Смеян и прервал разговор. В лице шамана одновременно светились удивление, радость и непонимание.

– Вот, и сирнан перед вами вырезали, – сообщил Овсень.

– А сирнан-то почто? С них-то и взять нечего, кроме трех шкурок.

– Под руку попались, и перерезали. Видят, что те безобидные, значит, резать надо. Это манера поведения народа. Культура у них такая.

Смеян выбрался из шалаша. Лицо сияющее.

– Бубен сам ко мне пришел, – сообщил торжественно. – А я думал, как пойти искать, где искать? Не помню, где потерялся. Ветром его унесло. Вихрем крутило.

– Да-да, ноги у него выросли, – заметил Овсень без смеха. – Соскучился по тебе и сам второпях прибежал.

Шаман на бубен посмотрел внимательнее, словно искал глазами выросшие ноги.

– Ты принес? – спросил, наконец, у сотника.

– Добряна, – показал Овсень на волкодлачку. – Что с моим десятником?

– Спит… Хорошо спит. Ты хороший заговор прочитал. Он и завтра спать будет. А потом встанет, почти здоров… Потом я еще подлечу, травок соберу, отвар сделаю, заклинания прочту, и совсем здоровым будет…

– Ладно. А теперь пойдем со мной, погуляем. Я тебя попросить кое о чем хочу. Бубен не забудь. Камлать[85], может, будешь…

* * *