Пепел Предтеч (СИ)

Глава 6. Кто - больший псих?

По мере того, как я шёл по «ночному» темному городу, чем глубже я спускался — тем яснее мне становилось, что за сверкающим фасадом таились разруха, мусор и грязь — иногда горы их. Дальше город уходил глубоко в тоннели, и я шел по улочкам и аллеям, как по коридорам канализации. «Кап-кап-кап» — капали капли с потолков, и стекали струйками мерзкой жижи, что текла прямо посередине прохода.

Где-то вдали перемигивался мерцающий свет огней, по которым я понял, что город уже оправился после шутейской ЭМИ-волны. Обрывки проводов, по которым струился по потолкам и стенам коридора свет, свисали над головой, пока я шел вперед, зажимая перед собой нос.

Я не понимал, почему город пошел в тоннели, а не стал застраиваться вверх и вдаль ровной поверхности, что под высокими сводами. Возможно, потому что ярусом выше тоже кипела жизнь, и потолок мог оказаться не столь прочным, как мне казалось? Множество высоких пилонов, которые толкали над собой небо, не позволяли соврать — зачем-то же их строили? Это были опоры?

В любом случае, Вентилятор на пути к «улице сто четырнадцать» опускался прямиком в канализационную трубу, по чьей гофрированной поверхности я сейчас неспешно ступал. Пульсация пси-зрения стала сопровождать меня отныне всё время, и я видел в почти полной тьме, не включая фонарь. Пси-зрение, как лучи света глубинного удильщика, подсвечивало передо мной предметы не хуже, чем я мог сделать это своими глазами.

Единственное, что я не видел ни цветов, ни красок этого мира — моим зрением были телекинетические ладони, которыми я жадно ощупывал перед собою пространство. Возможно, просто таков мой путь?

— Твое слабое место — это тонкие воздействия, я бы сказал. Но я знаю, что на самом деле, твое слабое место — это некая травма. Перекос в сознании, — изрек Шут, и я закрыл глаза.

Возможно, он в чём-то был прав. Я ещё на Земле слишком хорошо, по мнению прочих, переживал присутствие чуждого разума Червя в своём сознании. Но так было не всегда... и не до конца — правда.

— Ты закрылся, как в раковине — улитка. Расковырять тебя оттуда непросто — в глазах воспитателей ты и без меня — все равно, что черная дыра без малейших мыслей. Именно поэтому у тебя идет перекос в сторону грубых воздействий — у тебя даже пси-восприятие работает не так, как оно должно. Ты ощупываешь руками, а это есть форма телекинеза.

Я продолжил стоять с закрытыми глазами, снова переживая свой сон.

Он проскальзывал сквозь стены сознания, ласковый и сладостный, поначалу. Он звучал, будто тронули струны старинной лиры — и щупальцами юркими проникал вглубь души, где бередил страх. Древний страх ещё с тех времен, когда я ребенком прятался от невидимых чудовищ в кровати, и когда мне казалось, что в пустой квартире кроме меня кто-то есть. Подкрадывается со спины, или смотрит прямо в затылок, и ты можешь лишь в зеркале увидеть свой страх. Подходишь, и смотришь в зеркало в ожидании, что там, как всегда, никого нет.

А там — есть. И ты просыпаешься, с бьющимся в груди сердцем.

— Закрытый разум подавляет твои пси-способности. И мои тоже. Именно поэтому я пытаюсь пробудить в тебе гнев и страх. Клин клином вышибают, хотя я не пробовал ещё самую темную эмоцию — ненависть. В этом пока не было нужды, — прошелестел в тишине Шут, и я открыл, наконец, глаза.

Вопросы к моему спутнику множились.

— Кто ты на самом деле, Шут? Откуда ты взялся? Почему мне помогаешь?

— Твои идеи? — приглашающе изрёк он.

— Воспитатель сказал, что я — точнее, Антон Захаров, в чьем теле я нахожусь, имел пси-склонность к скольжению по линии крови, если можно так выразиться, — заметил я. — Может быть, ты — также мой потомок, как и он?

— Потомок? — поперхнулся кашлем, будто со смеху, Шут. — Почему не предок?