Пепел прошлого

И дед, довольный шуткой, громко рассмеялся. Потом он пожаловался Пышкину на Родионова.

– До того противный мужик. Ну до того противный, – заныл дед.

– Чем же он противный? Вопросов много задавал?

Дед подумал минуту и недоуменно пожал плечами.

– Вроде и не говорил ничего лишнего, нет. Но… – Старый сторож почесал пятерней подбородок. – Но он, даже когда молчит, противный. Знаешь, как туман осенью. Серый такой, мутный, тронуть страшно.

Деду Пышкин верил. Тот людей чувствовал хорошо, и если не проникся он к Родионову уважением, значит…

Тот его напугал, хотя и не приставал особо, а все больше молчал со значением. Ну ничего, будет время познакомиться. Господин Родионов и до него доберется. Медлит, потому что опасается уйти следом за Звягинцевым в отпуск.

Пышкин хихикнул, похвалив собственную изобретательность, и начал собираться. Сегодня он поедет в Залесье с вполне определенной целью: пойдет по дворам. Не ко всем, конечно, заглянет, потому что не все его примут. Пообщается с теми, кто более благосклонен и до денег охоч. Поселок небольшой, многие давно разъехались. Понастроили на родительских местах новые дома, но постоянно никто не живет. Среди этих вот – временно посещающих родину – ему и надо искать загадочную незнакомку.

Глава 8

Гавриил Николаевич Устинов обескураженно смотрел на смятые простыни на больничной койке и не знал, радоваться ему или печалиться. Его пациентка исчезла.

– Я до внуков отлучилась, чтобы покормить их обедом, – виновато отчитывалась перед ним медсестра Татьяна Ивановна. – Прихожу, а тут пусто. Хорошо, я сестринскую на замок заперла, а то беда бы была. Там ведь лекарства у нас, Гавриил Николаевич. Исчезла, как ее и не было. Ни следа единого не оставила.

Устинов слушал и не слышал болтовню Татьяны Ивановны. Она вроде извинялась, а будто и рада была, что пациентка исчезла.

Странная. Из чужих ведь. Неизвестно, откуда пришла и куда ушла. Ну, ушла и ушла, Господь с ней.

Все это читалось в ее черных глазах, когда язык болтал извинения. Она не любила необъяснимого, его верная медицинская помощница – Татьяна Ивановна Краева. Объяснения писать и доносы не любила тоже, а ведь если полиция нагрянет, что-то да писать придется. А оно ей так некстати.

Это тоже он прочел в ее глазах, когда она умолкла и перекрестилась. И поспорить с ней очень сложно – она права. Все, что диктовал его долг, он выполнил, спас женщину. И, возможно, сумел бы помочь ей и в дальнейшем, если бы она не ушла. Это был ее выбор, и он должен, да, должен вздохнуть с облегчением. Но, как ни странно, Устинов облегчения не чувствовал. Какая-то странная досада, легкое разочарование – вот что гнездилось сейчас в его душе, пока он слушал Татьяну Ивановну и читал невысказанное в ее глазах.

Она вдруг умолкла и пристально уставилась на доктора, все еще стоявшего столбом в опустевшей больничной палате.

– Вы никак расстроились, доктор? – ахнула она и прикрыла кончиками пальцев рот.

– Да нет, чего мне расстраиваться. Ушла и ушла. Не привязывать же было ее к койке, – пробубнил он едва слышно.

Этим должна была заниматься полиция, которой он ничего не сообщил. Не привязывать, нет! Полиция должна была ее допросить и составить протокол, если того требовали обстоятельства. А они требовали! Три ножевых ранения. Женщина могла сколько угодно врать про несчастный случай, но он-то знал, что кто-то ее ранил, и если бы не вовремя оказанная медицинская помощь, она бы запросто истекла кровью к утру и умерла.

– Молитесь, доктор, что вышло так, а не иначе, – вдруг повысила голос Татьяна Ивановна и бочком-бочком двинулась к выходу.

– Не понял? – вытаращился Устинов. – Чего это мне молиться?

– Потому что не все так просто с этой дамочкой, – стоя к нему спиной в дверном проеме, проговорила Татьяна Ивановна.

– В смысле?

Он знал, что она права, но хотел услышать доводы, сказанные вслух, а не посланные взглядами.

– Аферистка она, чую я. – Татьяна Ивановна повернулась и укоризненно качнула головой. – И не ушла она, а сбежала. Молиться надо, чтобы она о нас забыла. А мы-то уж постараемся ее забыть.

– Я не понял, – чуть повысил голос Устинов, хотя понял все прекрасно и был согласен с ней. – Что вы этим хотите сказать, Татьяна Ивановна?

– А то, Гавриил Николаевич, что надо было о ней сообщить куда следует.

– Куда? – настырничал он.

– Сами знаете куда. В полицию, – почти шепотом произнесла медсестра. – Ночью пришла, вся в крови. Я же видела бинты, доктор! И тампоны в операционной. Вы не все убрали. Откуда она в крови-то? Если не виновата ни в чем, чего удрала? Зря вы, доктор, не позвонили куда следует. Зря…

– Я просто не успел, – с вызовом вскинул он голову. – Собирался сейчас звонить, чтобы ее опросили, а она ушла.

– Сбежала, – настаивала Татьяна Ивановна, подперев бока кулаками. – Она не ушла, а сбежала. Я ее кормить собиралась – из дома в контейнере принесла утку, тушенную с картошкой, – а ее уж и след простыл. Вещи-то ее в крови все были, дымом воняли, а она в них вырядилась и исчезла. Может, ее забрал кто, доктор?