Пепел сердца

Федор рассмеялся. Давно ему не было так беззаботно. Он вспомнил свой побег на Магистерское озеро, свои мысли, свое прозрение: бери, что хочешь, а когда предъявят чек… ну что ж, тогда заплатишь. Мене, текел, фарес[4]… только и всего. Исчислено, взвешено, предъявлено к оплате. Вот и вся премудрость. Вся житейская философия. Бери и плати. И не нужно усложнять. Мысль была проста и выразительна, как квадрат, нарисованный мелом на асфальте. Жизнь тоже проста и выразительна, как… как… тут мысль животворящая застопорилась, ибо понимал Федор, что жизнь далеко не проста, и не нужно быть философом, чтобы это постичь. Понимал-то понимал, но! Вокруг была волшебная зимняя ночь, горели призрачные фиолетовые фонари, сверкала елка, подмигивал Дед Мороз, улыбалась Снегурочка, смеялась Ния… время обратилось вспять, и нужно было только протянуть руку и взять! А потом заплатить цену. Когда берешь, не задумываешься, а будет ли она посильной, эта цена, бог с ней, с ценой, если хочется протянуть руку и взять! Будь проще, говорит капитан Коля Астахов. Вечно у тебя… проще будь, понял?

– Действительно, подмигивает! – Федор притянул ее к себе. Ния подставила губы. Поцелуй их был хорош. Он вспомнил, как они целовались в заснеженном парке, горел выморочный фонарь, летел косой снег, а они не могли оторваться друг от дружки…

– Хочешь в парк? – спросил он, одержимый желанием вернуться, весь уже там…

– Хочу!

Федор схватил ее за руку, и они побежали в парк. Город был пуст, бел и призрачен; людей не было, не было машин. Навстречу им попалась лишь рыжая бродячая собака – уступила дорогу и долго смотрела вслед, удивляясь и неуверенно виляя хвостом.

Аллеи и дорожки старинного парка были засыпаны снегом. Слабо блестели черные чугунные дула пушек; слабо светились золотые купола Спасителя и Святой Екатерины. Это был свой особый мир, заповедник, где столетиями ничего не меняется, в котором ничего не изменилось с тех пор, как они были здесь в последний раз, пятнадцать зим назад. Что такое пятнадцать зим в жизни тысячелетнего парка? Жалкий миг!

Ночь была светлая; река угадывалась под голубыми сугробами по дымящейся свинцовой полынье посередине; за рекой тянулись в бесконечность заснеженные луга, пропадали где-то там, за размытой гранью…

Они стояли у ажурной ограды и смотрели на реку. Они держались за руки и соприкасались плечами. Они вернулись. Им посчастливилось войти в ту же реку еще раз…

– Я замерзла, – прошептала Ния.

– Ко мне? – спросил Федор.

Она уткнулась головой ему в плечо…

Глава 24 Тридцать первое декабря. Праздник у елки

«Большой» свет в гостиной не горел, лишь таинственно и ритмично мерцали разноцветные огоньки на елке. Была середина дня, но казалось, уже наступили сумерки. Настя, достав и повесив последний шар из коробки, отошла полюбоваться. Ния сидела на диване, предоставив подруге свободу украшать новогоднее дерево самостоятельно.

– Игрушек мало! – с сожалением сказала Настя. – Я люблю, когда много. И одни шары! Это что, получается, у вас в Европе на елке одни только шары?

Ния пожала плечами и промолчала, ей было лень отвечать. Она думала о Федоре…

– Все не как у людей! – возмущалась Настя. – Агничка, ты чего молчишь, голова болит? Ты с Федей была? А когда ты вернулась вчера? Я не слышала, спала… Мы взяли из бара «Амаретто» и виски… ничего? Я отключилась, как бэбик! – Настя хихикнула. – Может, сбегать еще прикупить? Звездочки какие-нибудь, шишки, дождик, а то как-то бедновато получилось! Киоски еще работают.

– Не нужно, хватит, – отозвалась Ния. – Мне нравится, нормальная елка.

– Это у вас в Европе нормальная. А мы любим, чтобы много игрушек.

«А у тебя дома какая?» – хотела спросить Ния, но промолчала, не хотелось выяснять отношения под Новый год.

– И Генчик сказал, мало игрушек! Говорит, что ж твоя подруга пожлобилась бабло дать. И правда, Агничка, ты же богачка, мне бы твои бабки! Ой, а я платье себе прикупила! Генчик сказал, зашибись. Красное! И не очень дорого, сэкономила на продуктах. Там уже ничего не осталось, надо подкинуть. А Федя придет?

– Придет, – сказала Ния. – Обещал.

– А как у вас? Замуж не зовет?

– Мой муж в тюрьме, забыла? – резко спросила Ния.

– Ну так разведись, подумаешь! Зачем он тебе нужен? Ты же сама хотела на свободу. Федор красавчик, а то, что у них зарплата фиговая, не беда, ты женщина богатая, не пропадете. Главное, любовь! Генчик говорит, ему бы только для старта, а там он развернется.

– Не дам, – сказала Ния. – И не думай.

– А мне дашь? – В голосе Насти прозвучали неприятные скандальные нотки. – Мне-то ты дашь?

– Тебе дам, – отыграла назад Ния. – А ему нет.

– Мы все равно поженимся!

– Не женится он на тебе, не надейся, – сказала Ния, не скрывая раздражения. Ей хотелось уколоть Настю побольнее – раскатала губу, дуреха.

– Откуда ты знаешь?

– Догадываюсь. Если он бьет тебе рожу до свадьбы, то никогда не женится, поняла? Мы это уже обсуждали.

– Завидки берут? – выпалила Настя. – У нас все хорошо!

– Ага, прямо обзавидовалась вся. Чему завидовать-то? Он же уголовник!