Пепел сердца

– Дикость! – Ния прижала пальцы к вискам. – Я отвыкла от этой местечковой дикости и бескультурья! Он ее бил, а она цеплялась за него! Я не смогу здесь, Федя, я погибну. В Европе все не так, там нормальные люди, все приветливы, улыбаются, а здесь… Здесь невозможно жить. Страшно! Средневековье, честное слово. Ну, любишь, люби себе, но ревновать, бросаться с ножом, сводить счеты, мстить… не понимаю я этого. И вся ностальгия сразу соскакивает с тебя, как лопнувшая кожура. И только одна мысль: бежать! А тут еще Тюрина эта… Рыдаев говорит, она на суде выкрикивала угрозы, вела себя неадекватно, ей несколько раз делали замечания. Потом подбежала к Володе, когда уже его выводили, схватила за руку! Он ей что-то сказал, и она закричала! Она не дала бы мне житья… Ты понимаешь, что она не дала бы мне житья?

– Ты не должна оправдываться, Ния, – сказал Федор. – Делай, как тебе удобно.

– Речь не об удобстве, как ты не понимаешь! Речь идет о моей жизни! Я боюсь ходить по улице, мне кажется, она бросится на меня из-за угла!

Ния почти кричала. Федор смотрел на нее и видел ту Нию, которую знал когда-то. Та, другая, громко рыдала и жаловалась, что Владик завалил ее, она все ответила, а он завалил! Владик, Владислав Семенович, профессор Сирецкий, вел у них гражданское право. Она вчера весь вечер занималась, чуть не до утра, она все знала, а он завалил! И с Федором занималась, он же знает, что она учила! Она смотрела на Федора заплаканными глазами, она искренне верила, что хорошо подготовилась к экзамену, она верила в то, что говорила…

Теперешняя Ния тоже громко жаловалась на Настю, к которой она всей душой, а она ее обокрала и бросила Декстера. И покончила с собой в ее доме. Господи, ну почему? Я к ней всей душой…

Неужели, думал Федор, мы не меняемся? Время обтекает нас, мы делаемся старше, мы прочитали много книжек, мы приобрели жизненный опыт, на нашем лице появились морщинки, мы научились притворяться и говорить то, что нужно, а не то, что чувствуем, мы иначе одеваемся, иначе говорим, смеемся, выглядим, а на самом деле глубоко внутри мы все те же и действуем все так же…

А он, Федор, изменился? Или остался все тем же влюбленным в Нию, самоуверенным, самым умным, самым успешным, самым-рассамым Федором Алексеевым из далекого прошлого? И сейчас сидит он в гостиной в ее доме, на ее диване, а она, рыдая, рассказывает ему, как ее… он затруднился словом… кинули? Как ее кинули…

Прошлое постучалось и вошло, и им показалось на миг, на короткий ослепительный миг, что они тоже вернулись.

А может, оно вернулось и не застало их? Потому что они все-таки изменились?

– Федя, что нам делать? – Ния смотрела на него широко открытыми глазами. – Я не могу остаться!

– Я понимаю, Ния. Тебе не нужно оставаться.

– Ты приедешь ко мне? – Она села рядом, прижалась щекой к его плечу. Пискнул потревоженный Декстер. – Ты же не был в Вене… Приедешь?

– В Вене я был четыре года назад. Красивый город… – неопределенно сказал Федор.

– Знаешь, я никогда не забуду, как мы пошли на Магистерское озеро! Снег, красный закат, впереди луга и лес на горизонте, а за спиной сияющий в огнях город. Спасибо! – Ния вдруг взяла руку Федора и поцеловала; он не успел ей помешать.

– Глупая, – сказал он, прижимая ее к себе. – До чего же ты у меня глупая… такая же, как когда-то.

– Ты меня простил?

– Я давно тебя простил… нечего было прощать. Мы были детьми.

– Ты… ты такой правильный! Настя сказала, я тебя не стою! Настя сказала, я дура, променяла тебя… – Ния заплакала.

– Ну, ну, перестань, а то я сейчас тоже… представляешь картинку?

– Ты добрый, Федя… всегда был. И сейчас… Я тебя не стою. Молчи! – Видя, что он собирается возразить, она закрыла ему рот ладошкой. – Дай мне сказать. В последний раз… как на исповеди. Я не понимаю себя, меня несет… головой понимаю, что не нужно, и ничего не могу с собой поделать. Мне кажется, от меня ничего не зависит! Меня тащит, я цепляюсь за кусты и камни… У тебя так бывает?

– Все мы люди, – неопределенно сказал Федор. – Не нужно, Ния. Я не духовник, не нужно исповедей. Ты ведь и сама все о себе понимаешь и знаешь, это главное.

– Я хочу, чтобы ты меня простил!

– Я тебя давно простил, я же сказал.

– Ты не все знаешь! – В ее голосе была отчаянная решимость. – Я… подлая!

– Я знаю достаточно, перестань. Не нужно, Ния, ничего не нужно. Все уже… состоялось.

– Ты правда простил меня?

– Простил и отпустил… грехи. Иди и не греши больше.

– Это не шутки!

– Какие уж шутки…

– Ты меня совсем не знаешь!

– Поверь мне, я тебя знаю. Кстати, давно хотел спросить, Декстеру тоже нужен билет? Или его и так пустят?

– Ему нужна справка о прививках. Я не шучу, Федя. Я серьезно тебя спрашиваю: ты меня простил?

– Я тебе серьезно отвечаю: я тебя простил. Ния, прекрати, что за детские вопросы?!

– Ты сказал, что ты знаешь…

– Я сказал, что я знаю. Да, я так сказал. Чтобы ты не думала, что я тебя вот так взял и простил неизвестно за что. Я простил тебя осознанно.

– Откуда ты знаешь? – Она смотрела на него в упор.

– Догадался.