Пепельная Луна

Черный ворон, черный ворон,
Что ж ты вьешься надо мной?
Ты добычи не дождешься,
Чёрный ворон, я не твой!

Голос Леонида лился в растворенное окно. Тимур подошел к нему и отдернул легкую кружевную занавеску – Катя всегда летом снимала тяжелые зимние портьеры, чтобы дом дышал и преображался вместе с природой.

– Хара суор[3], – повторил он задумчиво и нараспев, как говорила его мать – коренная якутка. Тимур знал язык, на котором говорила мать, и иногда, погруженный в свои мысли, говорил на нем сам с собой.

От всего в этом доме, куда он попал впервые, веяло спокойствием и умиротворением, а еще любовью, которую он чувствовал, будто ее источали не люди, а вещи. Но к этому покою примешивалась тревожная нота, будто настырный сорняк-вьюн, вплеталась она в атмосферу дома. Не выпирала, но присутствовала и покидать его не собиралась. Он втянул ноздрями воздух. Наверное, так делал его дед-охотник, идя по следу дикого зверя в тайге. А другой дед был шаманом, как рассказывала мать. Может быть, от него передалось Тимуру особое чутье к знакам, которые посылала природа. Дитя большого города, он никогда не был на родине предков, но зов крови не стирают расстояния.

Он смотрел невидящим взором в белесое ночное небо. Теплый ветер качал верхушки деревьев. Он принес с собой легкие облака и накинул их, словно вуаль, на растущую луну.

Он вспомнил, как мать называла молодую луну пепельной: диск ее виден целиком, хоть и не освещен Солнцем. Много знаков и толкований объясняла Тимуру мать, но разве мог все запомнить десятилетний мальчик…

Тимур сжал в ладони маленький медальон, висевший на шее. Что ты мне говорила про пепельную луну, мама, что?

Глава 8. Тимур

Неравные браки иногда бывают очень счастливыми, но чаще приносят несчастье. Среднего не дано, ибо золотая середина рождается из равенства, а когда его нет, две половинки либо сливаются воедино всеми своими зазубринками, впадинками духовными, либо, придя в тесное взаимодействие, отталкиваются друг от друга.

Противоположные натуры и характеры, разное положение в обществе притираются, прилаживаются, в конце концов – подстраиваются, если в основе отношений лежит настоящая любовь. А если противоречия глубинны, уходят корнями в то бессознательное, что впитано с молоком матери, разных матерей, живших в разных культурах, молившихся разными богам, говоривших на разных языках?

Когда коренная якутянка Сардана, приехавшая учиться в Москву, познакомилась в институтской столовой с таким же приезжим студентом Николаем из Костромской области, вспыхнувшие чувства сулили молодым людям только светлое, счастливое будущее. Общие тяготы бесприютного общежитского существования сближали, каждому хотелось уюта, тепла, поддержки, которые в прежней жизни давала семья.

Николай действовал решительно, тем более что таких экзотических девушек, как тонколицая, черноволосая, словно выточенная из кости мамонта красавица Сардана, на своих среднерусских просторах он не видал. Прогулки в Парке Горького и пара поездок в Царицыно да в Коломенское – долго ухаживать он не собирался, да и попросту не умел. Тихая, покладистая Сардана и оглянуться не успела, как оказалась в объятиях настойчивого будущего инженера, в жилах которого кипела горячая славянская кровь.

Полугода не прошло, как в многомиллионных столичных сотах появилась новая ячейка, даже при беглом взгляде удивлявшая своим мезальянсом: высокий, косая сажень в плечах, веснушчатый и вихрастый парень, похожий на былинного богатыря, и миниатюрная девушка – вылитая японка с тугой длинной косой черных как смоль волос.

Зажили хорошо – на правах молодой семьи получили две комнаты в общежитии, родственники слали из-под Костромы картошку и другой урожай с деревенского огорода. Посылки привозила на Ярославский вокзал знакомая проводница за шоколадку. Николай и Сардана ездили за ними вместе, а потом тащили на метро до общежития в огромных рюкзаках за плечами, притом маленькая якутянка не отставала от мужа: при всей хрупкости она была вынослива и сильна.

Все шло своим чередом, пока Николай не стал замечать странности в поведении жены. Она то замирала в разгар беседы и словно к чему-то прислушивалась, и на губах ее при этом бродила загадочная улыбка, то порхала по дому как бабочка с таким же отстраненно-счастливым выражением на лице, но главное – деликатно, но настойчиво избегала выполнения супружеского долга, что никак не могло устраивать Николая, вошедшего во вкус ежедневных плотских утех с красавицей женой.

Оказалось, Сардана молчала, потому что готовила любимому мужу сюрприз. Однажды вечером она попросила Николая найти подарок в комнате по ее подсказкам. Он знал, что родители посылали ей деньги на личные расходы, и очень рассчитывал на плеер или новую стильную рубашку, но вместо этого нашел маленькие связанные женой пинетки голубого цвета.

Он сразу все понял, но по инерции спросил:

– Что это?