Пепельные цветы

В голосе его невозможно было расслышать издёвки. Но Беатрис нисколько не сомневалась, что это издёвка. Она наблюдала за ходом беседы всё с большим удовольствием, радуясь что не пошла полоть чеснок и не пропустила самое интересное.

Липси тоже понравилась шутка Деллахи – он тонко засмеялся. При этом его нос стал ещё больше похож на клюв страуса.

– Скажите ему, – недовольно обратилась Меган Маклахен к Липси, – что если ему нужна комната в нашем отеле, то он должен подчиняться общим правилам.

– Я не г-гэ-э… – попытался сказать Шон Деллахи. – Не г-г-гэ-э…

– Он не глухой, – поддержал Липси.

– Слава богу, да только мне-то что, – пожала плечами хозяйка. – Глухим здесь тоже нельзя курить. Курить можно в курительной.

– В курительной?! – возмутился Липси. – Но я там живу, если вы не помните!

Деллахи небрежно погасил окурок, раздавил его в тарелке, стоящей на столе.

– В-вот, – равнодушно произнёс он.

Видели бы вы какой победный огонь загорелся во взоре Меган Маклахен! Она удовлетворённо кивнула.

Тут и появился Пирс Маклахен.

8. День второй. Пирс Маклахен

Тупую курицу ждёт острый топор, – так говаривал папаша. Он это и мамаше всегда повторял. Правда, башку-то ей он так и не снёс. Рубанул, а башку снести силёнок не хватило – стар он тогда уже был. И совершенно зря его посадили. Мамаша сама была виновата, что под топор подлезла.

Эту короткую и ёмкую фразу про курицу Пирс Маклахен любил и частенько повторял, особенно жене. Точно не известно, когда он произнёс её в первый раз. Определённо не до свадьбы и не в первый день совместной жизни. А потом как-то так получилось, что стал повторять её довольно часто. Вот и сейчас она крутилась у него на языке при воспоминании о посеревшем картофеле.

Когда он ступил в гостиную, эта тупая курица сразу захлопала крыльями и, взвизгнув "Ой, у меня же пирог!", засеменила к двери. Виновато сутулясь под тяжёлым взглядом Пирса Маклахена, сторонясь его, она исчезла в коридоре.

– Совсем забыл! – воскликнул Липси, хлопая себя по лбу. – У меня же до сих пор не распакована сумка. Вот же я простофиля!

И засуетился, заторопился вслед за Меган, неловко обходя Маклахена, бессмысленно улыбаясь.

Беатрис проводила его взглядом, потом в упор и гордо посмотрела на Маклахена.

"А ведь я ж тебе велел идти чеснок полоть, чёртова ты кукла!" – подумал он.

– Пойду и я, пожалуй, – сказала эта смуглявая девка. – Душно здесь как-то сразу стало, просто нечем дышать!

Произнеся это, она бросила на Пирса Маклахена победный взгляд, скользнула любопытным и ободряющим взглядом по незнакомому мужику в шляпе, что вальяжно развалился у стола, и вышла на улицу.

Вот и шагай, шагай, пока тебе ещё душней не стало!

Маклахен всем телом повернулся к новичку. С минуту они рассматривали друг друга: Пирс Маклахен по-хозяйски оценивающе и свысока, гость – лениво и равнодушно. Хитрая сволочь и много о себе мнит, его по роже сразу видно. Ну, ты свои замашки-то городские оставь, оставь покуда. Здесь тебе никто кланяться и кофа подносить не будет. Пирс Маклахен тебя в оборот возьмёт быстро, уж это будь здоров. Ему ведь всё равно, кто ты и что там из себя представлял. Здесь ты из себя ничего не представляешь. Здесь ты – проситель. А Пирс Маклахен – хозяин. И жизнь твоя, рыжий, зависит от него, от Пирса, мать твою, Маклахена. Ведь ты если хоть слово против вякнешь, вылетишь с острова драным петухом, и благо ещё, если вслед тебе ничего не полетит.

– Ну а ты, приятель? – произнёс Пирс Маклахен, когда выразил взглядом всё, что хотел.

– М-мне нужна к-кэ-э-комната, – промямлил посетитель.

Заика, стало быть. Рыжий, да ещё и заика. Это за что ж тебя так жизнь наказала?

– Ну, так я и думал, – кивнул Пирс Маклахен. – Только свободных комнат в отеле нет.

– Я за-за-заплачу.

Ух ты! Заплатишь?

Конечно заплатишь, голубок. Пирс Маклахен комнаты за так не раздаёт. Пирс Маклахен тебе не менестрель… или как там его называют… Чёртовы недоумки! Понавыдумывают слов – не упомнишь.

– Сойдёт тебе и бельевая, – произнёс он вслух.

Этот молча покачал головой:

– Мне нужна к-комната, я сказал.

– А комнат-то и нет.

– Я накину.

– Десять фунтов в сутки, – немедленно среагировал Маклахен.

– П-пэ-э-пять. Я ц-цены знаю.

Ух ты! Знаешь?! Цены?! Ну, ты орёл! Орёл!..

– Соглашайся на десять, приятель, или топай в бельевую. На паром тоже ещё успеешь.

– Хм… – рыжий прищурился, глянул в глаза. Жёстко глянул и испытующе. Да только зря ты это, господин хороший. Гляди, не гляди, а Пирс Маклахен тебя под себя подомнёт. Не впервой.

– Каждая минута раздумий поднимает цену на фунт, – предупредил он.

Минута молчания. Обмен взглядами.

– Ладно, – кивнул рыжий. – Идёт.

– Ага, – усмехнулся Пирс Маклахен. – У нас всегда так. Не идёт, так едет. Не едет, так летит. Главное пинка хорошего наладить.

Рыжий поморщился – это у него, наверное, улыбка так изображается. А мне улыбаться не надо, рыжий ты чёрт. Я вас, рыжих, не боюсь, я не бабка с корзинкой.

– На выход, – сказал Маклахен, – по коридору, лестница, вторая дверь направо. Там увидишь гардению на подоконнике.