Пепельные цветы

Равнодушная грубость покоробила непривычную к такому обращению душу Липси, но возражать он не стал. В конце концов, кто он тут такой — всего лишь потенциальный постоялец с жёлтой карточкой брони. Если хозяин не намерен выслушивать шутки постояльцев, он в своём праве. Ведь логично же? Логично.

— А я у себя в комнате шутить буду, — миролюбиво кивнул Липси. — У меня забронирована комната.

— Это как так? — хозяин сдвинул свои кустистые прямые брови совсем уж недружелюбно.

Липси с готовностью достал жёлтую карточку и прочитал вслух запись о «комныте з горденией».

— Вот, извольте убедиться, — протянул он листок хозяину.

— Будь ты проклята! — гаркнул тот столь внезапно и раскатисто, что гость невольно вздрогнул. — Узнаешь ты у меня, чёртова вошь!

— Простите?

Хозяин выхватил из его руки карточку и разорвал с такой яростью, что Липси сразу вспомнил капитана Кола: его слова и жест пальцем у виска.

— Кого простить? — хозяин уставился на посетителя тяжёлым взглядом. — Хотя, какая разница — кого. Всё равно не прощу… Что ты умеешь делать?

Липси совсем растерялся.

— Что вы сказали, простите? — переспросил он.

— Я спросил. Спросил, что ты умеешь делать.

— Э-э… — ситуация становилась какой-то совсем уж неординарной. Ещё минута, и он, пожалуй, действительно пожалеет, что не послушал Кола. Ну что ж… Немного юмора, чуть-чуть жизнерадостной иронии, капелька дурашливой игривости разбавят тяжелую атмосферу странноватого разговора. — Что я умею делать… Да много чего, кхм. Например, курить трубку…

Липси быстро извлёк из кармана свою любимую трубку, сунул в рот, пососал. Остывший аромат табачного перегара придал ему бодрости и он продолжал:

— Или, вот, играть в бридж, — ещё не распакованная колода карт была извлечена из другого кармана и продемонстрирована хозяину. — Ещё могу вы́резать из бумаги льва. Или верблюда… Видели бы вы, как ловко я это делаю! Во-от… Могу также…

— Чушь! — нетерпеливо перебил хозяин, не замечая иронии, игнорируя юмор и наплевав на игру. В лице его отразилась пренебрежение и даже брезгливость, словно Липси предложил ему, честному человеку, нечто непотребное. — Чушь. Кому это надо.

— А-а, вы изволили спрашивать в смысле общественной пользы, видимо, — посерьёзнел Нид. — Ну, в этом смысле я тоже умею немало. Могу написать письмо в организацию, умею очень быстро считать на калькуляторе. Отлично знаю правила уличного движения и могу водить машину. Владею логикой предикатов… Что ещё… В общем-то, я по роду деятельности — коммивояжёр.

— Чушь! — отрезал хозяин.

— Э?.. Ну-у…

— Тебе никто здесь не позволит жрать хлеб втуне.

Липси понял, что сходит с ума.

— То есть… — промямлил он. — Вы хотите сказать, что… Вы имеете в виду…

— Фамилия у тебя какая-то не такая. Ты цыган?

Всё больше и больше становилось у Липси причин сомневаться в здравомыслии хозяина. Он попробовал прикинуть, что будет, если сейчас повернуться, бросить этому грубияну что-нибудь дерзкое напоследок и вернуться на причал. Ничего хорошего не получалось — одна только пугающая неопределённость.

— Э-э, нет, простите, — пробормотал он, чувствуя, что меняется в лице. — Вас, вероятно, сбила с толку моя фамилия. Или вы неправильно расслышали. Липси. Моя фамилия — Липси. Не Джипси[1].

— Ты болтай, да знай меру! — прорычал хозяин. — Пирса Маклахена сбить с толку никому ещё не удавалось! И уж точно не тебе, чёртов сын. Я спросил, цыган ты или нет? К чёрту твою фамилию!

— Позвольте, мистер, — Липси наконец переступил через свою осторожность и смирение. — А нельзя ли чуть повежливей? В конце концов я вам тут не…

— Не позволю, — перебил Пирс Маклахен. — А можно здесь только то, что я разрешил.

— Тогда разрешите мне лишиться вашего общества! И удалиться в свою комнату с гарденией.

— Не разрешу. Эта комната уже занята.

— Моя комната занята?! — оторопел Липси. — Это как же так?

— Твоя комната? — протянул Маклахен. — Ха! Твоей комнаты здесь нет, оборванец. Ни одной. Комната с гарденией занята, я сказал. Будешь жить в курительной.

— Что?

— Ты же так любишь курить трубку, — усмехнулся хозяин. — Вот и будешь жить в курительной. А не хочешь — убирайся. Никто тебя не держит. У меня и так отбоя не будет от постояльцев.

— Но позвольте… — попытался было Липси воззвать к разуму этого человека.

— Не позволю! — перебил хозяин. И его деревянное, вырубленное из цельного куска дерева, лицо стало каменным.

— Я буду протестовать, — промолвил Липси, сам пугаясь собственных слов. Протестовать он вряд ли умел. Пожалуй даже, протест совершенно точно не входил ни в разряд его умений, ни в путаницу намерений, ни в число привычек.

— Можешь начать прямо сейчас, — спокойно ответил хозяин. — Ещё успеешь на паром.

— Но разве можно жить в курительной? — сделал Липси последнюю попытку воззвать к разуму этого человека. — Это… Это вредно для здоровья. Это… это не по-человечески, в конце концов.

— У тебя будет время убедиться, что жить можно везде, где можно сдохнуть.

Кхм…