Пьер де Жиак

Де Жиак хотел было встать и удалиться.

— Останьтесь! — молвил король, жестом приказав ему сесть. — Вы видите, что нас обвиняют: останьтесь, чтобы защитить нас.

Де Жиак снова упал в кресло.

— В том не моя вина, государь; я делал все, что мог, ради поддержания своего войска; я продал рейнским торговцам все свои драгоценности и все столовое серебро. Я приказал заложить все вплоть до своей цепи и золотых шпор — свидетельства того, что я рыцарь; вплоть до короны с моего шлема — свидетельства того, что я граф; жемчуг для этой короны мне подарила матушка, королева Английская; однако всего этого оказалось недостаточно. И вот мое войско разбежалось ночной порой из-за невыплаченного жалованья; перед уходом солдаты подожгли казармы, побросав свои вещи и оружие. Я бросился вдогонку за этими трусами и предателями. Я умолял и угрожал, однако они и слушать ничего не хотели: они стащили меня с лошади и бросили под ноги своим коням, а потом оставили лежать без памяти на дороге; и весь этот позор, государь, не пал бы на бретонский королевский дом, не уступающий в древности королевскому дому Франции, ежели бы вы, ваше величество, сдержали слово.

— Да в чем же я его нарушил, господин де Ричмонт? — поднимаясь и бледнея от гнева, молвил король Карл VII.

— Вы, ваше величество, не прислали обещанные сто тысяч экю.

— То, что вы говорите, кузен, весьма странно, — садясь на прежнее место, заметил Карл, бросив взгляд на Пьера де Жиака. — В Мен-сюр-Иевре три сословия королевства приняли решение собрать эти деньги, но епископ по имени Гуго Комбрель высказал опасение, что это — лишь новый грабеж и что деньги попадут в руки моих фаворитов, вместо того чтобы послужить чести Франции. Эти сто тысяч экю были собраны с французских городов и, уж конечно, не задержались в нашей казне, где в настоящее время имеется всего-навсего четыре экю; а доказательство тому — мы были вынуждены просить кредита в сорок ливров у капеллана, крестившего дофина Людовика.

— Да где же, в таком случае, эти сто тысяч? — в изумлении вскричал Артур.

— Спросите мессира де Жиака, кузен, — робко отвечал король, — он должен это знать, потому что именно ему, как мне представляется, были переданы эти деньги.

— Мне кажется, — поигрывая золотой цепью и не дожидаясь вопросов Ричмонта, небрежно заговорил де Жиак, — что частью деньги эти пошли на уплату шести великолепных белых кречетов, которых привезли нам венгерские купцы, а также на то, чтобы обновить охотничьи экипажи, находившиеся в состоянии, не достойном великого короля; что же до остальных денег…

— …то они… — затрясшись от бешенства, подхватил Артур, — …то на них подновили дом госпожи Катрин де л’Иль-Бушар, не достойный вдовы графа Тюренского и любовницы господина де Жиака.

— Возможно, это и так, — отвечал де Жиак с вызовом и, вместе с тем, несколько смущенно.

Артур преклонил перед королем колени, положил к его ногам обломок меча, который он до тех пор сжимал в руках, и, с достоинством поднявшись, хотел было выйти.

— Погодите, кузен! — остановил его Карл. — Мы не принимаем вашего слова.

— Государь, берегитесь! — вскричал Артур. — Вы знаете, каковы прерогативы коннетабля королевства.

— Да, кузен, нам известно, что они почти равны королевским прерогативам.

— Вы знаете, что среди моих прав — право казнить и миловать и что сенешали, бальи, прево, мэры, эшевены[3], охрана, а также губернаторы и управляющие городов, замков, и крепостей, равно как и мостов, городских застав, и проездов, как и почти все находящиеся в вашей власти судейские, должны повиноваться нам так, как если бы это были вы.

— Знаю.

— И вы, ваше величество, подтверждаете права, даруемые мне вашей грамотой от седьмого марта тысяча четыреста двадцать четвертого года?

Король подобрал с полу меч и подал его Ричмонту со словами:

— Вложите этот меч в ножны, кузен; мы прикажем заменить лезвие — выбрать какое-нибудь другое, понадежнее.

Ричмонт поклонился:

— Не угодно ли будет теперь вашему величеству передать мне ключи от города?

— Зачем, кузен?

— Я хочу помолиться Пресвятой Деве Деольской завтра на рассвете, — отвечал Артур.

— Можете их взять, — кивнул король.

— Мне больше нечего сказать вашему величеству; позвольте мне удалиться!

— Ступайте, кузен, и да храни вас Господь!

Коннетабль низко поклонился королю и вышел; Фидо проводил его до самой двери, дружелюбно помахивая хвостом.

На следующий день на рассвете, в то время, как его сиятельство Артур де Ричмонт находился в церкви Пресвятой Девы Деольской, а священник поднимался на алтарь, паж пришел ему доложить, что рыцарь де Жиак арестован и что все ожидают дальнейших приказаний графа.

— Пусть Ален Жирон и Робер де Монтобан с сотней копейщиков сопроводят его в тюрьму в Дюн-ле-Руа; когда он будет на месте, мой Бальи знает, что с ним делать. Ступайте! А вы, Жан де ла Буассьер, — прибавил коннетабль, поворотившись к другому пажу, — отправляйтесь в Бурж и предупредите палача, чтобы он выезжал в дилижансе в Дюн-ле-Руа, где его ожидает работа, за которую ему уже хорошо заплачено.