Карл Великий

Александр Дюма Карл Великий

I КАК НЕЗАКОННОРОЖДЕННЫЙ ПРИНЦ ВЕНЕМАН ОГОВОРИЛ ПРИНЦЕССУ ХИЛЬДЕГАРДУ, И ЧТО ИЗ ЭТОГО ВЫШЛО

Еще при жизни короля Пипина Карл Великий женился на славной принцессе Хильдегарде, и не потому, что она была знатного происхождения, ведь она была дочерью простого рыцаря, а потому что была она набожна и покорна.

И вот случилось так, что на следующий год после восхождения нового короля на престол неверные снова собрали немалые силы в Саксонии и Венгрии; король Карл Великий поручил заботу о супруге своему брату Венеману, а сам во главе войска двинулся против язычников.

Карл Великий был уже тем, чем обещал стать с самого детства, когда еще жил у мельника, то есть отличным наездником с развевающимися черными волосами, смуглолицым и суровым с виду воином; росту же в нем было восемь его собственных футов[1], а ступни у него были предлинные, недаром еще и ныне его ступня служит мерой длины, зовущейся королевским футом. Его лицо было шириной в пядь, а лоб — в его собственный фут; брови были длиной с его нос, то есть полпяди каждая, и нависали над столь ярко сверкавшими глазами, что тот, на кого он обратил гневный взгляд, не мог пошевелиться и цепенел. Король ел мало хлеба, зато за раз съедал четверть барашка, или пару куриц, или гуся, или павлина, или журавля, или целого кролика. Он был так могуч, что одним ударом меча, прозванного Озорником, мог разрубить всадника вместе с конем; порой ему случалось, взяв в руки четыре подковы, играючи согнуть их все разом, или, посадив на руку воина в доспехах, поднять его легко, без всяких усилий, на уровень своего плеча, а спустя минуту опустить наземь.

Читатель может догадаться, что язычникам нелегко было решиться пойти на него войной; но чем более он их уничтожал, тем их становилось все больше; вот почему вместо года, как рассчитывал Карл Великий, кампания продолжалась уже два с половиной года, и конца ей не было видно.

Тем временем случилось так, что Венеман, искушаемый, вне всякого сомнения, демоном, безумно влюбился в принцессу Хильдегарду, заботу о которой доверил ему брат, и в надежде на то, что принцесса ответит взаимностью на его пагубную страсть, он пустил в ход, чтобы ей понравиться, всю свою обходительность. Хильдегарда принимала все эти знаки внимания либо как дань уважения к ее высокому положению, либо как вольности, позволительные между близкими родственниками. Венеману необходимо было высказаться яснее, что он однажды и сделал, оставшись с королевой наедине. Однако Хильдегарда приняла его признание в любви с достоинством: она надеялась, что ее холодность излечит влюбленного. Но не тут-то было: несколько дней спустя, снова оказавшись с королевой вдвоем, он не только посмел опять заговорить с ней о любви, но, когда она хотела удалиться, удержал ее силой и пригрозил, что ежели она не разделит его чувств, он покончит с собой у нее на глазах. Хильдегарда от изумления и стыда не могла поначалу вымолвить ни слова; поразмыслив о том, что она одна, вдали от супруга, находится почти в полной власти своего деверя, она решила действовать хитростью, чтобы раз и навсегда избавиться от его преследований.

Она притворилась, будто тронута силой его страсти, выражавшейся в подобных вспышках, и ее неприступность день ото дня ослабевает; наконец она дала согласие на свидание с ним, но, будто устыдившись своей слабости, потребовала, чтобы встреча состоялась в одной из самых дальних комнат замка. Ослепленный любовью, Венеман принял все ее условия и первым пришел в указанную королевой неосвещенную дальнюю комнату, где вскоре должна была появиться и она. Спустя некоторое время он услыхал шаги, однако они замерли на пороге; вдруг дверь захлопнулась и из-за нее послышался голос королевы:

— Надеюсь, дорогой деверь, что прохлада этих стен успокоит вашу кровь. Побудьте здесь до возвращения императора.

Заскрежетали засовы. Венеман понял, что его провели и он стал пленником.

В первые минуты его охватило бешенство. Венеман едва не разбил голову о стены; однако вскоре он смекнул, что лучше схитрить и нанести ответный удар тем же оружием, каким был поражен он сам.