Пьер и Мария Кюри

Из скромной области практических познаний она усвоила только одно — умение шить. Эго память об уроках рукоделия в пансионе у Сикорской и о долгих днях в Щуках, где юная наставница бралась за шитье, наблюдая за приготовлением уроков ее учениками. Это не значит, что Мари покупает дешевый отрез материи и шьет себе новенькую блузку. Совсем нет, она словно поклялась никогда не расставаться со своими варшавскими платьями и носит их все время, хотя они уже потрепаны, потерты и залатаны. Но Мари старательно их чистит, чинит, чтобы придать сносный вид. Она снисходит и до стирки в своем тазу, когда бывает чересчур утомлена работой и надо сделать «перерыв». Из-за нежелания тратить уголь, а также и по рассеянности она не топит печки с извилистой трубой и пишет цифры, уравнения, не замечая, что от холода плечи у нее дрожат, а пальцы деревенеют. Горячий суп, кусок говядины, конечно, подкрепили бы ее, но ведь Мари не знает, как варят суп! Она не может тратить целый франк и целых полчаса, чтобы изжарить эскалоп! Редкий случай, если она заходит к мяснику, а еще реже в ресторан: чересчур дорого. В течение многих недель питание состоит из чая и хлеба с маслом. Когда ей хочется попировать, она заходит в любую молочную Латинского квартала и съедает там два яйца или же покупает себе какой-нибудь фрукт, маленькую плитку шоколада.

При таком режиме девушка, приехавшая из Варшавы несколько месяцев тому назад крепкой и свежей, очень скоро становится малокровной. Вставая из-за стола, она нередко чувствует головокружение и, едва успев добраться до постели, падает без чувств. Придя в себя, Мари задает себе вопрос, отчего же она упала в обморок, думает, что заболела, но и болезнью пренебрегает так же, как всем остальным, Ей не приходит в голову, что вся ее болезнь — истощение от голода, а обмороки — от общей слабости.

Но как-то раз Мари падает в обморок в присутствии одной своей подруги, которая сейчас же бежит к Длусским. Спустя час Казимир уже карабкается по лестнице, входит в мансарду, где немного бледная Мари уже готовится к завтрашней лекции. Он исследует свою невестку, а главное — чистые тарелки, пустую кастрюлю и всю комнату, где не находит ничего съестного, кроме чая. Он сразу понимает, в чем тут дело, и начинается допрос:

— Что ты ела сегодня?

— Сегодня?.. Не помню… Я недавно завтракала.

— А что ела? — спрашивает неумолимый Казимир.

— Вишни, а еще… да разное…

В конце концов Мари должна сознаться: со вчерашнего дня она съела пучок редиски и полфунта вишен. Работала до трех ночи, спала четыре часа. Утром ходила на лекции в Сорбонну. Возвратясь домой, доела редиску… ну, а потом упала в обморок.

Врач прекращает разговор. Он злится. Злится и на Мари, глядящую на него пепельно-серыми глазами, выражающими наивную радость и сильную усталость, злится и на себя за то, что недостаточно внимательно блюл «девочку», порученную ему стариком Склодовским. Не слушая возражений, он подает Мари мантилью, шляпку, заставляет собрать книги и тетрадки, которые понадобятся ей в следующую неделю, и молча, недовольный, огорченный, отводит к себе домой, а там, едва успев войти в свою квартиру, кличет Броню, занятую готовкой в кухне.

Проходит двадцать минут, и Маня поглощает лекарства, предписанные Казимиром: громадный бифштекс с кровью, блюдо жареного, хрустящего картофеля. Словно чудом, румянец выступает на ее щеках. В одиннадцать часов вечера приходит Броня и гасит свет в комнате, где поставлена кровать для младшей. В течение нескольких дней Мари выдерживает этот разумный курс лечения и набирается сил. А затем приближение экзаменов всецело овладевает ею, и она снова перебирается в свою мансарду, дав обещание вести себя теперь благоразумно. На следующий день воздушное питание опять вступает в силу.

* * *

Работать! Работать! Мари вся целиком уходит в занятия, чувствует себя способной познать все, что добыто людьми в области науки. Шаг за шагом она проходит курс математики, физики и химии. Мало-помалу осваивает технику опытов. Вскоре на ее долю выпадает большая радость: профессор Липпманн дает ей несколько научных заданий, правда незначительных, но они предоставляют возможность показать свои способности и своеобразие ее умственного склада. В большой, высокой физической лаборатории Сорбонны с двумя винтовыми лестницами, ведущими на внутреннюю галерею, Мари Склодовска пробует собственные силы.

Она проникается страстною любовью к атмосфере внимательности и тишины, к этому «климату» лаборатории, любовь к которому сохранит до последнего дня жизни. Работает она всегда стоя, то перед дубовым столом с аппаратурой для точных измерений, то перед тягой, под которой кипит на жгучем пламени паяльной лампы раствор какого-нибудь вещества. В халате из грубой ткани Мари почти не отличается от молодых людей, задумчиво склонившихся над другими приборами. Они тоже уважают сосредоточенность мысли в этой обители науки. Мари работает бесшумно: никаких разговоров, кроме самых необходимых.