Пьер и Мария Кюри

Оба учреждения будут работать сообща над развитием науки о радии.

И вот Мари расхаживает по строительным лесам, рисует планы, спорит с архитектором.

B голове у этой седеющей женщины мысли самые новые, самые современные. Конечно, она думает и о своей работе. Но в особенности ей хочется построить такую лабораторию, которая могла бы служить с пользой еще тридцать, а то и пятьдесят лет, когда сама Мари будет только прахом. Она требует просторных помещений, больших окон, таких, чтобы солнце заливало светом залы для научных исследований. И как бы ни негодовали инженеры на дорогое новшество, ей нужен лифт…

Что касается сада, самого дорогого предмета забот этой сельской жительницы, она проектирует его с любовью.

Не слушая веских доводов со стороны тех, кто желал сэкономить место, она резко защищает каждый метр земли, отделяющий одно здание от другого. Мари как знаток отбирает по одному молодые деревца, велит сажать их при себе еще задолго до закладки фундаментов. Своим сотрудникам конфиденциально говорит:

— Если я покупаю «мои» липы и платаны сейчас, то я выгадываю этим два года. Когда мы откроем лабораторию, деревца подрастут, и наши зеленые массивы будут во всей красе. Только — ш-ш-ш! Я ничего не говорила месье Нено!

И в ее пепельно-серых глазах вновь загорается веселый, юный огонек.

Мари сама, орудуя заступом, сажает ползучие розы вдоль еще незаконченных стен и собственноручно уминает землю. Каждый день она их поливает. Когда Мари разгибается и стоит, овеваемая ветром, то кажется, будто она следит глазами за ростом каменных мертвых стен и живых деревьев.

Однажды утром к ней пришел бывший служитель лаборатории Пти. Этот милый человек был сильно взволнован: в Институте физики строят новые рабочие кабинеты и амфитеатр для лекций. А бедный сарай, заплесневевший барак Пьера и Мари, будет снесен.

Вместе с этим скромным другом, свидетелем былых времен, Мари идет на улицу Ломон, чтобы сказать сараю «последнее прости». Сарай еще цел. Из благоговения никто не прикасался к черной доске, еще хранившей несколько строк, написанных рукою Пьера, казалось, что дверь сейчас отворится и в ней покажется высокий силуэт друга.

* * *

Улица Ломон, улица Кювье, улица Пьера Кюри… Три адреса — три этапа жизни. В этот день Мари, сама не замечая этого, мысленно прошла весь прекрасный и тяжкий путь своей научной жизни. Будущее рисовалось ей ясно. В только что отстроенной биологической лаборатории уже работают ассистенты профессора Рего, и по вечерам новое здание сверкает освещенными окнами. Через несколько месяцев придет очередь Мари — она бросит Институт физики и химии и перенесет свои приборы на улицу Пьера Кюри.

Эта победа достается героине к тому времени, когда ушли и молодость и силы, когда личное счастье покинуло ее. Но так ли это важно, если ее окружают свежие молодые силы, если эти научные энтузиасты готовы бороться вместе с ней! Нет, еще не поздно!

По всем этажам небольшого белого здания насвистывают и поют стекольщики. Над входной дверью красуется высеченная по камню надпись: «Институт радия — отделение имени К ю р и».

Глядя на крепкие стены и волнующую надпись, Мари вспоминает слова Пастера:

«Если завоевания для пользы человечества волнуют вашу душу, если вас потрясают изумительные достижения науки, такие, как электрический телеграф, дагерротип, анестезия и целый ряд других замечательных открытий; если участие вашего отечества в расцветании этих чудес пробуждает в вас чувство соревнования, то, заклинаю вас, проникнитесь интересом к тем священным обителям, которым дано выразительное наименование — лаборатории. Требуйте, чтобы умножали их число и украшали. Это храмы будущего богатства и благосостояния. В них человечество возвеличивается, обретает силу и делается лучше. Там оно учится читать произведения природы, творить ради прогресса и всеобщей гармонии, тогда как собственные деяния человечества очень часто идут от варварства, от фанатизма и от инстинкта разрушения».

В чудесные июльские дни «храм будущего» на улице Пьера Кюри закончен.

Но это июль 1914 года.

Глава XXI Война

Мари сняла на лето дачу в Бретани. Ирэн и Ева уже там, с гувернанткой и кухаркой. Мать обещала приехать к ним 3 августа. Ее задерживает в Париже конец учебного года. Она привыкла оставаться во время каникул одна в пустой квартире на Бетюнской набережной, отказываясь на это время даже от горничной. Целый день она в лаборатории, к себе возвращается поздно вечером; порядок в доме, весьма относительный, поддерживает привратница.

Мари — дочерям, 1 августа 1914 года:

«Дорогие Ирэн и Ева, дела, кажется, принимают дурной оборот: с минуты на минуту ждем мобилизации. Не знаю, смогу ли я уехать. Не тревожьтесь, будьте спокойны и мужественны. Если война не грянет, я выеду к вам в понедельник. В противном случае останусь здесь и перевезу вас сюда, как только представится возможность. Мы с тобой, Ирэн, постараемся быть полезными».

6 августа: