Пьер и Мария Кюри

В течение своей скромной карьеры врача Эжен Кюри проявил замечательное самоотвержение и бескорыстие. Во время революции 1848 года, когда он был еще студентом, правительство Республики наградило его почетной медалью «за достойное и храброе поведение» при уходе за ранеными. Эжен Кюри и сам был ранен 24 февраля пулей, раздробившей ему челюсть. Позже, при эпидемии холеры, он остался ухаживать за больными в одном из кварталов Парижа, брошенном другими врачами. Во время Коммуны он устроил амбулаторию в своей квартире, недалеко от баррикады, и лечил раненых; из-за этого акта гражданской доблести и передовых убеждений Эжен Кюри потерял часть своих буржуазных пациентов. Тогда он занял должность врачебного инспектора по защите малолетних. Эта служба позволяла жить в предместье Парижа, в условиях более благоприятных, чем в городе, для здоровья его и его семьи.

Доктор Кюри имел твердые политические убеждения. Идеалист по темпераменту, он со всем пылом увлекся республиканской доктриной, вдохновлявшей революционеров 1848 года. Он был связан дружбой с Анри Бриссоном и с членами его кружка; свободомыслящий и антиклерикал, как и они, Эжен Кюри не крестил своих двух сыновей и не приписывал их ни к какому культу.

Мать Пьера Кюри, Клер Депулли, была дочерью фабриканта из Пюто; ее отец и братья выделялись своими техническими изобретениями. Семья происходила из Савойи; они были разорены во время революции 1848 года. Это несчастье и неудачная карьера доктора Кюри были причиной затруднительного материального положения семьи. Мать Пьера Кюри, хотя и воспитанная для обеспеченного существования, мужественно и спокойно переносила трудные условия и своим крайним самоотвержением облегчала жизнь мужа и детей.

В скромной и не лишенной забот семейной обстановке, где выросли Жак и Пьер Кюри, царила атмосфера нежной привязанности и любви. Говоря со мной впервые о своих родителях, Пьер Кюри назвал их «исключительными людьми». И они действительно были такими: он, немножко властный, с живым и деятельным умом, с редким бескорыстием, не желавший воспользоваться личными связями, чтобы улучшить свое положение, нежно любящий жену и сыновей и всегда готовый помочь тем, кто в нем нуждался, и она, маленькая, живая и, несмотря на слабое здоровье, пошатнувшееся после рождения сыновей, всегда веселая и деятельная в скромной квартире, которую она умела сделать привлекательной и гостеприимной.

Когда я с ними познакомилась, они жили в Со, на улице, которая теперь названа по имени Пьера Кюри, в маленьком старинном домике, в глубине прекрасного сада. Жизнь текла мирно. Доктор Кюри по обязанностям службы посещал больных то в Со, то в соседних местностях; на досуге он читал и работал в своем саду. По воскресеньям близкие родственники или соседи приходили к ним в гости; время от времени Анри Бриссон навещал старого боевого товарища в его спокойном уединении. Дом с садом и обитатели производили впечатление покоя и искренности.

Пьер Кюри родился 15 мая 1859 года в доме против Ботанического сада на улице Кювье, где жили его родители, когда отец его еще работал в лабораториях музея; он был вторым сыном доктора Кюри, на три с половиной года, моложе своего брата Жака. О своем детстве в Париже он сохранил мало воспоминаний, но все-таки он мне рассказал о днях Коммуны, о битве на баррикаде вблизи их дома, об амбулатории, устроенной его отцом, и о том, как отец с помощью сыновей подбирал раненых.

В 1883 году Пьер Кюри покинул столицу и поселился с родителями в окрестностях Парижа: сперва, с 1883 по 1892 год, в Фонтене-о-Роз, потом в Со — с 1892 по 1895 (год нашей свадьбы).

Детство Пьера протекло целиком в лоне семьи: он не посещал ни школы, ни гимназии. Первые уроки давали ему сначала мать, потом отец и старший брат, который тоже не кончил гимназии. Особенности умственного склада Пьера Кюри не позволяли ему быстро усваивать школьную программу. Его мечтательный ум не подчинялся рамкам, налагаемым на мысль школой. Трудность, с которой он поддавался этому режиму, обычно приписывалась медлительности ума. Он сам считал себя тяжкодумом и часто говорил об этом. Я считаю, однако, это выражение не совсем правильным; мне кажется, что с юных лет его мысли с большой интенсивностью сосредоточивались на определенном предмете, и он не мог прервать течения своих размышлений ради внешних обстоятельств. Ясно, что ум такого рода может таить в себе большие возможности в будущем; но столь же очевидно, что в общественной школе нет подходящей системы воспитания для детей такого склада, хотя таких детей и больше, чем кажется с первого взгляда.