Пьер-Жан Беранже. Песни. Огюст Барбье. Стихотворения. Пьер Дюпон. Песни

Альпийский встал хребет ко мне спиной своей:
Синеющие льды, обрывистые кручи,
Утесы голые, где сумрачные тучи
Ползут на животе, цепляясь меж камней.

Пускай шумит поток над головой моей,

Свергаясь со скалы среди грозы ревучей,
Пусть вихри, из теснин прорвавшись стужей жгучей,
Кромсают грудь мою, как острием ножей!

Я все-таки дойду — я в это верю страстно —

К цветущим пажитям Флоренции прекрасной,
К крутым холмам Сабин, в Вергилия страну,

Увижу солнца блеск, Сорренто над заливом

И, лежа на траве в забвении ленивом,
Прозрачный воздух твой, о Иския, вдохну!

МАЗАЧЧИО

Ах, есть ли что для нас ужасней и грустней,
Чем это зрелище, давящее, как своды:
Божественный народ под бременем невзгоды,
Таланты юные, что гибнут в цвете дней![107]

Мазаччио, ты жил в век горя и скорбей,

Дитя, рожденное для счастья и свободы,
Твой облик говорит про горестные годы:
Сведенный скорбью рот и мрачный блеск очей.

Но смерть твоя пришла и кисть остановила.

На небесах искусств ты — яркое светило,
Звезда, взошедшая, чтоб тотчас же упасть!

От яда ты погиб и юным и любимым.

Но все равно тебя огнем неотвратимым
Сожгла бы гения мучительная страсть!

МИКЕЛАНДЖЕЛО

Как грустен облик твой и как сухи черты,
О Микеланджело, ваятель дивной силы!
Слеза твоих ресниц ни разу не смочила, —
Как непреклонный Дант, не знал улыбки ты.

Искусству отдавал ты жизнь и все мечты.

Свирепым молоком оно тебя вспоило,
Ты, путь тройной свершив,[108] до старости унылой
Забвенья не нашел на лоне красоты.

Буонарроти! Знал одно ты в жизни счастье?

Из камня высекать виденья грозной страсти,
Могуществен, как бог, и страшен всем, как он.

Достигнув склона дней, спокойно-молчаливый,

Усталый старый лев с седеющею гривой,
Ты умер, скукою и славой упоен.

АЛЛЕГРИ

Мой христианский дух терзает червь безверья,
Но посреди души искусства столп высок —
Сонм высших сил его в священный свет облек,
Как освещает луч плиту в глухой пещере.

Аллегри, голос твой я слышу в Мизерере,

Он мощно сквозь века звучит, суров и строг,
К святым местам ведет твой сдержанный смычок,
К ногам Спасителя, к высокой райской сфере.

Пленясь, моя душа, — хотя она чужда

Божественной любви, — летит с тобой туда,
Где голос твой звучит у райского порога.

Как Перуджино встарь, вглядевшись в вышину,

Я вижу праведных, одетых в белизну,
Которые поют и славословят Бога.

РАФАЭЛЬ