Перчинка (не полностью)

- Пытались поймать смутьяна, этого Грасси, - отрапортовал последний. Но он скрылся у нас из-под носа, а тут сразу объявили тревогу.

В это время к комиссару медленно, с угрожающим видом подошел дон Доменико. Оба они, и комиссар и фашист, были одинаково толсты и тем не менее ни в чем не походили друг на друга. Полнота комиссара была подобна непосильной ноше, которую он с великим трудом таскал на себе; он просто задыхался под ее тяжестью и напоминал заплывшего жиром неуклюжего и добродушного нотариуса из какого-нибудь захолустного городка Южной Италии. Огромная туша фашиста, наоборот, внушала отвращение. При виде этой горы мяса так и казалось, что она вот-вот ринется на тебя и раздавит. Весь он, упругий, лоснящийся, был как бы насквозь пропитан высокомерием и чванством. Огромное брюхо, которое дон Доменико нес перед собой, как знамя, казалось, категорически предписывало всем и каждому относиться с почтением к "патриотическому салу" своего хозяина.

Дон Доменико грузно остановился перед комиссаром и бригадиром, который поспешил стать рядом со своим начальником, и свирепо уставился на обоих.

- Как верный сын нашего города, - проговорил он, обращаясь к комиссару, - я должен донести вам о дурацких действиях ваших подчиненных.

Комиссар, которому было не совсем ясно, что подразумевается под "дурацкими действиями", промолчал. К тому же он, возможно, даже не знал толком, кто такой дон Доменико. Последний счел необходимым уточнить свое сообщение.

- Из-за их поведения... - воскликнул он, распаляясь, - я даже не могу найти подходящего слова, чтобы его определить!.. Из-за их поведения снова сбежал этот Марио Грасси, которого приказано во что бы то ни стало найти и арестовать. Опаснейший смутьян, злонамереннейший элемент из всех, какие только были в Неаполе, разгуливает на свободе! Да известно ли вам, что он представляет собой самую грозную опасность для всего нашего отечества, борющегося с оружием в руках?

Дон Доменико говорил так, словно произносил речь на фашистском митинге в старое и милое его сердцу время. Он уже не говорил, а кричал, так что многие обернулись в его сторону и начали прислушиваться.

Комиссар наконец понял в чем дело, и попробовал отвести дона Доменико куда-нибудь в укромный уголок, но не тут-то было. Бывший секретарь фашистов хотел до конца насладиться своим триумфом.

- Комиссар! - воскликнул он, надуваясь как индюк. - Я завтра же представлю рапорт о поведении ваших людей. И не вздумайте их выгораживать! Вы тоже несете ответственность, да, да, лично вы!

- Да что вы к нему прицепились? Как вы смеете? - неожиданно вмешался пронзительный голос, принадлежавший комиссарше, которая, видя, что ее мужа костят при всем честном народе, не выдержала и бросилась ему на помощь.

Дон Доменико на минуту опешил, и комиссар немедленно этим воспользовался. Досадливо отмахнувшись от жены, он проговорил:

- Помолчи, Тереза. Займись лучше своими делами. А вы, дон Доменико, пройдите вот сюда, в уголок, и расскажите мне, что произошло.

Фашист, несколько ошарашенный неожиданным вмешательством женщины, внял на этот раз голосу рассудка. Они отошли в сторону и принялись вполголоса разговаривать, в то время как люди, столпившиеся посреди бомбоубежища, оживленно обсуждали стычку, свидетелями которой они только что были, а все еще дрожавшая от волнения комиссарша искала поддержки у жены мясника и синьорины Ады.

Тем временем Микеле извлек из кармана трубку, и начал набивать ее табаком. Перед ним стоял Перчинка и с улыбкой ждал, когда он окончит эту процедуру. Мальчик давно уже снабжал старого ополченца табаком, всегда получая взамен дельный совет, доброе слово или какой-нибудь другой знак внимания. Между ними установился своего рода союз, которым оба очень дорожили.

- Кого это вы хотели изловить? - спросил Перчинка с напускным безразличием.

- Я? - откликнулся дон Микеле. - Да ровным счетом никого. Кто я такой? Всего-навсего ополченец ПВО. И бог свидетеле, что, будь моя воля, я предпочел бы просидеть все это время в убежище, чем каждую минуту рисковать своей шкурой. Э! Что уж там! Взялся за гуж... А ловить всяких там смутьянов - не мое дело. На то есть полиция. Дон Доменико - вот этот любит совать свой нос в такие дела. Ну да тем хуже для него.

- А говорят, он сбежал?

- Ясное дело, сбежал. Да не один, а вдвоем, он и еще парнишка.

- И мальчишка сбежал?

- Э-э! Уж не твой ли это дружок был, а, сынок? Узнаю птицу по полету. Хе-хе! Да! Задали они нам гонку. До сих пор отдышаться не могу, того и гляди сердце выскочит.

Вокруг Микеле и Перчинки собралась толпа. Старику льстило, что он вдруг оказался в центре внимания, и в глубине души он уже не очень сокрушался, что пришлось побывать в такой переделке.