Перебеги меня. Современная проза

Это было очень красиво – разноцветные женские фигуры на белой площади напоминали шахматных королев в маленьких пушистых шапках и расширяющихся к основанию платьях. Мужские фраки походили на пешки, мундиры – на зеленых коней. Площадь кружила вокруг ёлки какую-то неизвестную шахматную партию.

– Сколько? – Виктор взглядом смерил маленького сморщенного старичка, хозяина картины. Услышав сумму, мгновенно угадал фальшь, выровнял цену до приемлемой и попросил завернуть покупку.

Называть себя великим ценителем искусства, он, конечно, остерегался – мало понимал в разных изобразительных жанрах и направлениях, вообще имел талант, лежащий в иной области, но красивые вещи любил, ценил, и по мере возможности, старался как-то их перенять, хотя сейчас даже о названии полотна он не спросил.

Сложно сказать, почему, но и в момент покупки и после нее мысли его блуждали в совершенно далекой от искусства естественной области:

«Почему движение члена туда-сюда, да и момент кульминации овеяны таким ореолом тайны? – думал он, – Потому, что связаны с продолжением рода? Тогда почему наличие искусственного осеменения не вызывает такого оживления в головах обывателей, как обычный, известный всем и существующий с самого начала человеческого рода акт, суть которого, особенно в настоящем, не более значима, чем рукопожатие двух обтянутых перчатками рук?»

***

Он сел в машину, положив приобретение на пассажирское сиденье слева от себя, завел двигатель и стал проверять пришедшие в его отсутствие сообщения. Оповещения редактора сразу снес вниз – смотреть их он не хотел, так же вниз полетели и деловые письма – время прочитать их вдумчиво и обстоятельно еще не наступило. Поймал себя на мысли, что среди сообщений ищет лишь одни, со странненькой голубенькой аватаркой. Их не было, хотя именно их отправитель занимал в последнее время какую-то интересную часть ума, подумал – не написать ли самому, но шумно и близко пронесшийся за окном автомобиль прогнал наваждение, и Виктор быстро пролистал оставшиеся.

Ответил только на одно – Лера тонко намекала, что свободна через час, и совершенно не против того, чтобы он ее встретил, если у него, конечно, нет… и т. д. и т. п. Написал: «Конечно!», – задал шутливый вопрос о том, с чего это её шеф сегодня расщедрился на столь раннее «освобождения от трудовой повинности», и, даже не став дожидаться ответа, рванул с обочины.

***

«У него была своя жизнь, а у голубенькой аватарки своя, и они лежали абсолютно в разных плоскостях, – Виктор покосился на картину, положенную рядом, – Она спала до обеда и мечтала о путешествиях в одиночестве, а он путешествовал и мечтал отоспаться. Причем желательно не один…» – Виктор усмехнулся, представив двух разных человечков на разных полюсах земного шара – они были единственные, подходили друг другу, но, блин, даже на картине между ними располагался целый земной мир!

Создать карусель

Добавьте описание

А Лерина аватара была ярко красная – на ней была сама Лера и нереально пышный букет роз.

***

Лера, безусловно, была красива и интеллектуальна. Это признавалось всеми – и их общими знакомыми, и её начальством, подспудно толкающим её все дальше наверх по служебной лестнице, меняя должности в течение года, и редактором Виктора – как раз на презентации новинок издательства тот их и познакомил. То есть познакомил? – представил его как своего любимейшего автора. А её Виктору – как любимейшую свою читательницу. Этого было достаточно.

– Читали? – спросил Виктор

– Увы, еще нет! – ответила она.

– И не читайте! – честно посоветовал он, – Херня полная! То, что с удовольствием «хавают» мещанские мозги большинства, Вам лично я бы не посоветовал.

С тех пор они иногда встречались, а она не читала целиком ни одной его книги, хотя, в порыве самолюбования он сам изредка декламировал ей особенно удачные отрывки, как правило, насыщенные самоиронией и юмором.

Лера была очень умна. И очень недурна собой – Виктор нисколько не кривил душой, когда случайно проговаривался, что она прекрасна.

И в отношениях и во всем остальном он старался быть честным, эта честность, а еще некая «животность» – по словам Леры состояла она в особенном, тянущем от него «запахе секса» – притянули её к нему. Не так, чтобы очень, но достаточно для того, чтобы иногда ругаться, рвать отношения, а потом – от скуки и одиночества завязывать их снова.

Сам Виктор никаким красавцем не был. Да, он отличался здоровьем, энергичностью, прямотой, а иногда наоборот – язвительностью, был нахален, но красота… он первым посмеялся бы в лицо тому, кто назвал бы его таковым.

– Мне нравятся твои руки! Уже их одних я хочу любить, а лицо, и всё остальное… – она плавно провела рукой по его бровям, легла грудью ему на грудь, приподнялась на локтях, потёршись сосками, взяла ладонь в свои – другую руку он закинул за голову, и стала её долго и изучающее целовать и трогать языком – пальцы и линию жизни, продолжая её до самого запястья, а потом и ниже, иногда поднимая глаза и чему-то призывно и таинственно улыбаясь.

***