Перебежчик

– Это тебя… – сказал он, с удивлением протягивая мне трубку.

– Я никому не давал твой телефон, – объяснил я.

– А в этом нет необходимости, – произнес незнакомый мужской голос в трубке. – Мы и так всегда знаем, где ты торчишь. Короче, твоя подруга сейчас у нас. Выкладываешь сто тысяч баксов, и она у тебя в койке. А пока мы ее не трогаем, хотя ребятам уже не терпится и мне все труднее их удерживать…

– Но у меня столько нет, – пролепетал я, подумав сначала, что он говорит о Наташе, потом только сообразил, что речь идет о Кате.

– Завел такую классную телку, значит, будь готов за все платить, – нравоучительно сказал тот же голос. – Хорошо, можешь отдавать по частям. И мы ее тоже будем возвращать частями. Сначала ухо, потом левую ногу, потом правую руку… Согласен?

– А как мне с вами связаться? – спросил я, показав рукой Вадиму на другой телефон, который стоял у него на столе.

– Решил потянуть время? – хмыкнул абонент. – И определить наш номер? Бесполезное дело, скажу сразу. А любая такая попытка будет сразу нами засечена и в корне пресечена.

– Но я могу хотя бы с ней поговорить, чтобы убедиться, что ты не врешь? – спросил я, косясь на Вадима, который дрожащими пальцами бестолково набирал то один номер, то другой.

– А это – пожалуйста! Сейчас подойдет…

– Звони Турецкому! – сказал я, прикрыв микрофон ладонью.

Бедный Вадик только со второго раза набрал номер Александра Борисовича.

– Юра… – услышал я голос Кати в трубке, – прости, я сама виновата… Хотела тебе отомстить… Вчера после презентации поехала с одним молодым человеком, он сказал, что меня проводит домой, а сам…

– Полегче! – грубо прервал ее тот же голос. – Я же сказал, ничего лишнего!

Похоже, он вырвал у нее трубку. Мне показалось, что слышу ее отдаленный плач.

– Ну ты понял, да? Убедился теперь? Что молчишь? В зобу дыханье сперло?

– Да, убедился, – с трудом выговорил я. – Все понял.

– Завтра я перезвоню. В это же время. В тринадцать тридцать две. У тебя двадцать четыре часа. Найду тебя сам, где бы ты ни был. И не вздумай обращаться за помощью к своим ментам! Я узнаю, прежде чем ты об этом подумаешь! Это тоже понял?

– Понял, – сказал я кротко.

– Конец связи, адвокат! – в его голосе было слышно торжество.

Он бросил трубку, и это отозвалось во мне грохотом горного обвала.

– Его нигде нет, – доложил Вадим, растерянно глядя на меня.

– Идиот! – с чувством сказал я. Но, заметив, как он сник, успокоил. – Это я про одного твоего приятеля.

По-видимому, у меня был настолько несчастный вид, что сердце Вадика дрогнуло и он протянул мне нетронутый бутерброд. Я отмахнулся. Я переживал за Катю, как она там, в застенках у похитителей, как они глумятся и издеваются над ней. И все из-за меня… Если бы я собрался с духом и сказал ей сам все сразу. Если бы я повел себя как мужчина, то есть не испытывал бы всех этих сомнений и терзаний… А просто и грубо, ради ее же безопасности, послал бы ее куда подальше, показав себя тем, кем являюсь на самом деле – никчемностью, недостойным ее внимания скотиной. Именно так и следовало мне поступить, тогда она попереживала бы из-за моего предательства и послала меня еще дальше и не попала бы к этим подонкам.

Даже сейчас мне следовало отнестись как можно спокойнее к тому, что пришлось услышать. Мол, а мне все равно. У меня теперь, чтоб вы знали, другая. Куда лучше этой. А вам, если на то пошло, стыдно об этом не знать…

Или они знают, что Наташа как раз призвана отвести их внимание от Кати? Бр-р-р, просто голова кругом!

– Турецкому надо звонить по сотовому, – сказал я устало. – Он всегда при нем… Хотя, что я говорю, ты ж не знаешь его кода. Вадик, надо бы обсудить, потому что я уже ни черта не соображаю. И не трать время на нравоучения, сильнее, чем я себя наказал, наказать меня уже невозможно…

– Я все понял, – сложил ладони Вадим. – Юра, располагай мной на свое усмотрение. Ради тебя и Кати, да я…

У него не хватало дыхания и словарного запаса, чтобы выразить нам свою преданность, а я потерянно смотрел на него. Только сегодня я слышал то же самое от Наташи. Сговорились они, что ли?

– Они ее похитили? – спросил он.

Я только тяжело вздохнул. Уж эта процессуальная манера спрашивать своего друга обо всем…

– И требуют выкупа? – продолжал он, не обращая внимания на мое недовольство. – И сколько?

– Сто тысяч долларов. Пора бы знать. Сегодня это единица выкупа у похитителей всех широт и национальностей.

– Я просто хочу понять, кто они, – продолжал Вадим. – Наши с тобой новые знакомые, с которыми мы в состоянии войны, или другие, кого интересуют только деньги?

– Другие сперва осведомляются о финансовых возможностях потенциальной жертвы, – ответил я. – Если только они не последние дураки. Другие не могут не знать, что взять с меня, моих родственников и друзей, вместе взятых, просто нечего… Буквально где сядешь, там и слезешь. Поэтому не беспокойся, это те же самые, наши знакомые, больше некому. Словом, грубая работа людей, лишенных фантазии. Как и в случае с изнасилованием Оли Ребровой, в которое вовлекли нашего подзащитного.