Перебежчик

— Евросоюз поддерживает национально-освободительную борьбу великого китайского народа против японских милитаристов, — пояснил Степанов.

— Надо к тебе как-то обращаться, как будто ты европеец, — сказал Степанов англичанину, — Уинстон слишком по-английски.

— У вас есть какое-нибудь похожее имя?

— Уин… Вин… Вениамин? — Степанов вспомнил только одно имя, начинающееся сколько-то похоже на «вин».

— Вениамин, — произнес Уинстон, — Хорошо.

В конце прошлого года руководство ГРУ провело рокировку в верхах. Полковник Кононов из Иркутска стал генерал-майором и пошел на повышение в Скандинавский военный округ. За хорошую работу. Его предшественник отправился ему навстречу из Ленинграда в Иркутск с понижением за провал разведывательной работы на сопредельных территориях.

По слухам, чекисты провели грандиозную аппаратную интригу, убрав контрразведчика, который начал лезть не в свое дело, и поставив на его место человека с другого конца страны, абсолютно не знакомого с местными реалиями.

Оба переезжающих начальника потащили за собой верных людей и привычные методы работы. Кононов не получил в наследство лучших специалистов по Эйрстрип Ван и Скандинавскому округу, но привез с собой наиболее ценных офицеров разведки с забайкальским фронтовым опытом, в том числе Степанова, Петровича и Ли.

Ли действительно был китайским коммунистом и кадровым офицером армии Евразии. При желании он мог бы сойти за монгола, за китайца или за японца. В том числе, мог бы сыграть солдата или младшего офицера армии Остазии. Не делал характерных европейских ошибок при разговоре с носителем пост-буддистской культуры. Мог говорить и читать-писать на «простом японском», официальном языке Остазии.

Когда Японская Империя начала расширяться на всю Юго-Восточную Азию, возник вопрос о языке межнационального общения. Чтобы и фонетика не слишком сложная, и письменность посильная для людей, в принципе способных понимать письменность. Из великого и ужасного японского языка выделили «простой японский» с письменностью на основе катаканы и хираганы. Японцам переучиваться необходимости не было, а китайцы, вьетнамцы, сиамцы, индонезийцы, малайцы, филиппинцы, имеющие необходимость говорить с представителями оккупационной администрации, «простой японский» вполне осиливали. Не крестьяне, конечно, но культурная, финансовая, военная и криминальная элита приемлемо говорили на простом японском. Носители настоящего японского смотрели на говорящих на «простом» как на говорящих собак. Но могли отдавать приказы и понимать доклады, а большего и не требовалось.

Степанов объяснил, что не доверяет местным спецслужбам после того, как милиция попыталась спрятать убитых и раненого. Поэтому настоящий агент будет играть переводчика, а арестанта, приглашенного для дачи показаний, сыграет Ли. Под плащ-палаткой у него на всякий случай бронежилет пятого класса защиты.

Начали с фермы. Там собрались представители пограничников, милиции и даже МГБ. «Пленный» ходил, куда показывал Уинстон, и говорил какую-то японскую тарабарщину. Японского не знал никто из окружающих, но по звучанию язык врага могли распознать все. Смит описывал ситуацию по-русски, называя себя «англичанин-переводчик».

— Кто спер вакидзаси? — спросил Степанов.

— Не было никакого вакидзаси, — ответил капитан-пограничник. Милиционер и чекист не поняли, о чем речь.

— Здесь есть два варианта, — сказал Степанов, — Или малолетний дебил взял сувенир на дембель. Или великовозрастный дебил взял сувенир на подарок своему тупому начальству.

Капитан покраснел как вареный рак, из чего Уинстон понял, что второй вариант правильный.

— Но мы будем считать, что имеет место третий вариант. Предатель взял самурайский клинок для передачи безутешной семье.

— Найдем и сдадим, — выдавил из себя пограничник.

Составив подробное описание перестрелки на ферме, межведомственная комиссия двинулась дальше по следам.

Уинстон пару раз по пути остановился. Ли сразу начинал говорить, а он «переводить». Про толстого русского профессора, который плохо бегал в своей городской обуви и про тяжелый груз. Увлекшись, он описал обстрел группы пограничниками, последующие диалоги и смену стрелков на позиции у камней.

— Ты не мог слышать, о чем они говорят, — сказал «пленному» чекист по-русски. Откуда ты можешь знать английский, если ты простой матрос? Почему ты оказался так близко к ним, чтобы их услышать? Где ты был в это время?

Ли улыбнулся и развел руками. Скосил глаза направо, развернулся в ту сторону и показал куда-то пальцем.

Раздался выстрел. Ли отлетел на шаг и упал. Все повалились на землю.

— Дай сюда! — Уинстон приказным тоном скомандовал упавшему рядом солдату.

Подросток-срочник неуверенно протянул автомат вроде бы офицеру.

Вокруг хватало умных военных людей. Но никто из них не вел позавчера перестрелку на этом самом месте. Англичанин же знал, что умный снайпер-пограничник, который оставил ему шрам на лице, залез туда, куда он залез позавчера, потому что оттуда наилучшим образом простреливалась позиция у камней.