Перебежчик

Чего в английских тюрьмах не было, так это пытки жаровней и горячим паром. Даже в комнате сто один. Вряд ли какой-нибудь англичанин имел тайный страх, что он окажется внутри деревянного парового котла. В «парилку» нормально влезали четыре человека. Будь она больше, никаких дров не хватило бы ее настолько разогреть.

— Садись, Степанов показал на деревянные ступеньки во всю стену.

Уинстон потрогал рукой гладкую деревянную поверхность. Не обжегся, и осторожно сел на нижнюю ступеньку высотой со стул. Степанов залез повыше.

— Сижу. Что дальше делать? — спросил англичанин.

— Пока потеть, — ответил хозяин бани, — У вас там вообще бани в Голландии есть? Финские или турецкие?

— Нет. Мы дома моемся в ваннах, а не дома под душем, — Уинстон предположил, что Голландия ближе к Англии, чем к Финляндии.

— Эх! Бедный вы народ, — сказал русский, — Для бани дрова нужны, а откуда у вас дрова. В наших сказках герои лес рубят, а в ваших хворост собирают.

Уинстон не стал вдаваться в голландскую этнографию и промолчал.

— Может все-таки поддадим? — спросил левша.

Степанов встал, зачерпнул из ведра ковш воды и плеснул в угол. Вода моментально испарилась, и в бане стало каким-то образом еще жарче. Уинстон сообразил, что чем ниже, тем «прохладнее», сполз со ступеньки и присел на полу. Русские рассмеялись. Оказалось, что в углу в приделанном к печи кирпичном коробе лежали большие раскаленные камни специально для того, чтобы на них лить воду, которая тут же испарится.

— Ложись, сейчас попарим тебя, — Степанов взял два веника. Левша тоже.

Ладно, дерево не слишком горячее, а лежа голова ниже, чем сидя, и не так жарко. Это те самые «веники», про которые говорил Степанов. Только что значит «попарить»? Обработать паром? Они снова польют водой на камни и будут махать вениками как веерами? А ложиться на живот или на спину?

Уинстон осторожно сел и прилег набок. Бережно, как инвалид или больной. Его никто не торопил, тут каждый второй больной или инвалид.

Степанов стукнул его горячим веником. Уинстон попытался закрыться рукой, но рука скользнула, и он повернулся спиной вверх.

На спину и ниже, до самых пяток посыпались удары. Он подавил мысль вскочить, потому что тогда бы он провалил легенду. Вряд ли голландцы совсем-совсем ничего не знают о русских обычаях. Ужас какой-то, и так жара, еще и пар, еще и эти чертовы веники.

Ладно, меня били и руками, и ногами, и дубинками, так что веники как-нибудь переживу, — подумал Уинстон и все-таки не вскочил.

— Хорош, — сказал Степанов.

Уинстон резко встал, тут же согнулся и сел. На высоте человеческого роста стояла такая адская жара, что голова никак не выдерживала.

— Ой-ой-ой, — забеспокоился левша, — Ты так резко не вскакивай, голова закружится. Посиди в предбаннике.

Уинстон открыл дверь и вышел.

— Дверь не держи! Весь пар выпустишь! — ему навстречу ринулся один из хромых и чуть не упал.

Уинстон захлопнул дверь. Хромой ловко подскочил к двери, открыл ее, стоя на одной ноге и опираясь на ручку, запрыгнул внутрь и закрылся. Действительно, чтобы не выпускать тепло, надо проскакивать в дверь быстро, как кот без хвоста. К бедру прилип лист от веника. Вот ты какой, банный лист, — вспомнил он еще одно загадочное русское выражение. Ему тут же подали простыню и показали, как ей обернуться по-банному.

— Садись! — сказали мужики, — Пиво будешь?

— Буду, — уверенно ответил Уинстон.

Пиво здесь пили светлое, умеренной крепости и не кислое. Хмель, по словам мужиков, поставляли братские чехи, солод производили в окрестностях, а вода на русском севере лучшая в мире.

К пиву в этих приморских краях полагалась сушеная соленая рыба. Уинстону выдали «мурманского ерша», которого приходилось перед едой чистить прямо руками.

— Когда паришься, организм теряет влагу, — пояснили мужики, — Пиво ее восполняет, а соленая сухая рыба помогает удержать.

Тогда понятно. Просто так эту пересушенную и пересоленную рыбу никто бы есть не стал. Но если считать, что баня, пиво и рыба это единый комплекс оздоровительных мероприятий, тогда, конечно, надо есть, а то хуже будет. В Англии тоже было лекарство, которое повлияло на культуру пития. Обычай пить джин с тоником появился, когда матросам давали невкусный хинный тоник как лекарство и джин, чтобы его запить.

Вторым вышел Степанов. За пивом русские разговорились о жизни. Как у кого дела. У кого сын в город уехал, у кого срочную отслужил, кто дочь замуж выдает. О работе. Между делом незлобно поругали председателя и еще какое-то местное начальство.

Уинстон подумал, что они, конечно, не интеллигенты и не аристократы, но в целом нормальные люди. Никак не хуже тех, с кем он работал дома. Спросил про футбол. Футбол в России в принципе был, а вот околофутбола в британском понимании не было. Чуть не спалился как шпион, потому что про фанатов русские газеты писали исключительно в рубрике «их нравы» как про характерно английскую проблему. Для отвлечения внимания спросил про войну.

— Когда началась Четвертая Мировая, — ответил левша, — У нас как раз была демографическая яма.