Перебежчик

— Почему врут? Меня же вот на работу отправили. По специальности.

— Человек им не дорог. Человек им дешев. По мне, так лучше грабить и убивать, чем жить на их условиях.

Уинстон пожал плечами.

— Грабить и убивать я не умею…

— Ха-ха-ха! — перебил его Колоб искренним смехом. Чуть пиццей не подавился.

— Что смешного?

— Меня про тебя много спрашивали. Кто ты такой на самом деле. Зеленые подозревали, что ты военспец и прикидываешься лохом. Как настоящий шпион. Ты при мне дрался с япошками. Потом вы втроем замочили тех, что были в грузовике, а там не трое было. Потом ты отстал, чтобы прикрыть своих. У нас это считается очень круто.

— У нас, наверное, тоже. Я не военный.

— А потом мы с тобой на двоих замочили пятерых крыс и кицунэ. Причем на тебе трое.

— Так получилось.

— И тогда в машине ты сказал, что убивал людей в Англии.

Русские до сих пор не привыкли к «Эйрстрип Ван».

— Это другое.

— В каком смысле?

— Каждый может убить, когда защищает себя. Или на войне. Или из мести. Я не буду убивать за деньги.

— Ты в армии служил?

— На флоте. Живого врага даже в прицел не видел, если ты об этом.

— А увидел бы?

— Выстрелил бы. Это другое. Тут или ты, или тебя. А когда надо жить с того, что убиваешь мирных людей за деньги, совсем не то. Ты ведь должен сам понимать. Ты и так и так убивал.

— В общем, я тебя отмазал. Говорил им, что ты по жизни гражданский, и на себя брал по максимуму.

— Спасибо.

— Но мне лапшу на уши не вешай.

Чудесное выражение. Почему русские называют недостоверную информацию макаронными изделиями? Лапша это простая понятная еда, которую сложно приготовить неправильно или испортить.

— Тот, кто готов работать за шестьдесят рублей, не поедет через море с бандитами. Если поедет, так не будет там драться и стрелять. Ты держишь голову как человек с чувством собственного достоинства. Глаза не бегают, руки не дергаются, ноги не семенят. У тебя дорогие зубы. Импланты на обе челюсти. У нас пластическая хирургия официально только для героев войны и для большого начальства. У вас, я уверен, тоже. Или за большие деньги.

— Да, это дорого.

— У нас есть выражение «я бы с ним пошел в разведку». Или не пошел. Понимаешь, что это значит?

— Про надежность?

— Про надежность. Те двое ваших, по которым видно, что они вчера из армии, с тобой в разведку пошли. И твой босс, а он не лох, раз такими делами ворочает, тебя с ними отправил.

— Да. Ты это к чему?

— К тому, что лучше быть богатым и авторитетным человеком у себя на родине, чем у врагов пробирки мыть.

— Можешь помочь мне вернуться? Но взамен предлагаешь поработать в банде?

— Вроде того.

— Допустим, ты придешь к норвежцам и скажешь, что я хочу уехать с шотландцами. Но они бесплатно не повезут. И я не уверен, что Мерфи заплатит за то, чтобы меня вернуть.

— За тебя заплатят. Деньги не проблема.

— Мы грабим банк?

— Тебе важно не нарушать закон?

— Я не хочу попасть в вашу тюрьму.

— Тюрьма — дом, там люди живут, — усмехнулся Колоб.

— Я свое отсидел.

— Скажем так, за каждого человека, которого нам с тобой придется застрелить, если, конечно, придется, нам дадут не срок, а медаль.

— Японцы?

— Японцы. И русские, которые работают на японцев.

— Тебя контрразведка завербовала?

— Типун тебе на язык!

Что такое «типун», Уинстон не знал. По крайней мере, среди синонимов к половому органу такое не значилось. Значит, это не ругательство, за которое бьют или убивают, а просто что-то невкусное.

— У нас свои интересы, у зеленых свои, — сказал Колоб, — Сейчас они зацепились за тех японцев. Предположили, что это шпионы, а те, кто под ними ходит, агентура.

— Если кто-то ходит под шпионом, то он агент, — согласился Уинстон.

— А на самом деле японцы просто продают опиум, а братва просто покупает и перепродает по стране, — продолжил Колоб.

— У нас кто работает с врагом, тот тоже враг. У вас нет?

Колоб вздохнул.

— Для государства мы, воры, и так враги. И без японцев. Японцы тоже и так враги. И без воров. Шпионаж и контрабанда это разные составы преступления. В торговлю паленым товаром зеленым нечего лезть. Они в теме разбираются как свинья в апельсинах.

Уинстон попытался представить свинью, разбирающуюся в апельсинах. Представил финальную сцену «Скотного двора» и улыбнулся.

— В общем, ты не против? — спросил Колоб. Ему уже немного надоело, но не настолько, чтобы свернуть разговор.

— Я хочу домой и мне нужны деньги, — уверенно сказал Уинстон. Как раз та ситуация, к которой его готовил Виктор Петрович, — Меня не будет мучить совесть, если я постреляю по вашим преступникам и по японцам. Меня с детства учили, что убивать русских и азиатов это хорошо. Я немного уже убил и нисколько не жалею, — продолжил он.

— Теперь я себя предателем чувствую, — сказал Колоб, — Потому что на одной стороне с врагом.

— Ты всю жизнь на этой стороне. И убивал не только преступников.

— Я же не за вас убивал, а по своим делам.

— Ты как бы второй фронт открыл. Вот мы воюем с Европой, и Остазия с ней воюет. Мы со своей стороны, они со своей. Но они нам союзники получаются.

— Ты меня сейчас с япошками сравнил? — Колоб злобно прищурился и со своим круглым лицом стал похож на азиата.