Перебирая старые блокноты

Исключительную пользу принесли водевили. Они заставляли отойти от присущей мне с детства подтянутости и холодности. В работе над ролью я шла исключительно от ее внутреннего психологического постижения. Роли, которые нравились, я переписывала, выучивала, оплакивала, а затем прятала в большую корзину. Ленский, смеясь, говорил, что я настолько жадна до ролей, что в свой бенефис непременно должна сыграть Софью, Лизу, Чацкого и Фамусова.

Когда я пришла в Малый театр, там служили М. Н. Ермолова, А. И. Южин, А. П. Ленский, Ф. П. Горев[122], которые с исключительным блеском играли пьесы, овеянные романтикой Шекпира, Гюго, Шиллера, Лопе де Вега, Ибсена.

С первых дней своей службы в театре, влюбленная в талант Ермоловой, я стремилась играть ее роли, но отец мудро предостерегал: «Рано еще! Вот станешь старше, тогда будешь играть трагические и характерные роли».

Когда Южин стал директором театра, я обижалась, что мне не дают играть в трагедии. Александр Иванович дружески похлопывал меня по плечу, говорил: «Посмотрите на себя, Сашенька — и вы поймете, у вас трагедия может быть в глазах, а вот рот ваш создан для комедии, при улыбке углы поднимаются вверх. Посмотрите на трагических актрис: на Дузе[123], Ермолову, Сару Бернар — у них складки рта опущены вниз». Сама же я ощущала в себе силы играть трагические роли, что и доказала впоследствии. С детства мне очень мешала сдержанность. Находясь одна в лесу, в степи, на берегу моря, я могла до конца раскрыть свои возможности. Когда же наступала «роковая» минута и я выходила на сцену, мне делалось стыдно, я вся сжималась и не могла выявить творческого волнения. И все-таки желание стать актрисой победило.

2.

Поклонниками Яблочкиной были писатели Глеб Успенский[124], Салтыков-Щедрин[125], Боборыкин^[126]. Многие поэты посвящали ей стихи. Ей дарили книги с дарственными надписями Ахматова[127], Блок^[128], Маяковский[129], Есенин[130], Брюсов[131], Северянин[132]. Актрису почитали Станиславский[133], Вл. Немирович-Данченко, Мейерхольд[134], Таиров[135]. В ее доме бывали видные актеры, писатели, музыканты, композиторы. Oна дружила с художниками Репиным, Нестеровым[136], Кустодиевым[137], Юоном[138].

Артистическую деятельность Яблочкина начала в театре Корша[139]. В перрвый сезон 1886/1887 у нее было восемьдесят выступлений, во втором — 100. Огромный успех выпал на ее долю в спектакле «Горе от ума», где она играла Софью. Труппа у Корша считалась превосходной. Там служили корифеи русской сцены: В. Н. Давыдов, И. П. Киселевский[140], И. М. Шувалов[141], А. Я. Романовская[142], Е. Ф. Красовская[143], Г. И. Мартынова[144]. Режиссеры М. Г. Аграмов[145] (постановщик «Горе от ума») и Н. Н. Соловцов[146], впоследствии крупный антрепренер.

А.А. с большой теплотой говорит о незаслуженно забытом актере Л. И. Градове-Соколове[147] — тончайшем комике, непревзойденном куплетисте. Первых любовников в театре мастерски играл Н. П. Рощин-Инсаров[148]. В прошлом гусар, Николай Петрович безукоризненно владел манерами светского человека. Он очень хорошо играл Чацкого,

У Корша Яблочкина отметила первый бенефис. В старинной мелодраме «Лиза Фомина» она сыграла главную роль. В конце пьесы несчастную и обесчещенную девушку приносят на рогоже домой, чтобы свести счеты с жизнью, она бросилась в прорубь. Отца-скрягу бесподобно играл Давыдов.

— Не забуду той радости и счастья, — вспоминала А.А., — когда услышала аплодисменты, которыми меня встречали. В тот вечер я получила изумительные букеты цветов.

Первое выступление А. А. Яблочкиной в Малом театре состоялось весной 1888 года. Для дебюта она выбрала роль Софьи. Ее партнерами были: Южин (Чацкий), Ленский (Фамусов), Медведева[149] (Хлестова), Никулина» (Лиза).

Много тяжелых минут выпало на долю молодой актрисы. А.А. разоткровенничалась:

— Театр вытеснил из моей жизни все остальное. Когда мне исполнилось двадцать лет, я стала невестой. Хотя жених мне не очень нравился, я дала согласие на брак, родные настойчиво уговаривали выйти за него замуж. Но свадьба расстроилась. У нас было мало общего. Во время свиданий я с упоением говорила о театре, а он бледный кипел от ревности. Однажды, не выдержав, он зло сказал: «Сашенька, какая жизнь будет у нас, когда у вас только один театр на уме…» Я поняла, что он сделает все возможное, чтобы разлучить меня с любимым искусством. На другой день я возвратила приданое его матери.

Я осторожно спросил Яблочкину, неужели кроме театра у нее не было ничего личного.

— Я расскажу вам про один эпизод, который навсегда зарубцевался в моей памяти. За мной стал ухаживать прекрасный актер и замечательный драматург, потомственный князь Сумбатов-Южин. Я тоже его полюбила и мечтала ответить ему взаимностью.